64
оказывается демиургом некоего условного мира, который, однако,
навязывается аудитории в качестве модели реального мира.
Исключительно благоприятной почвой для мифотворчества оказывается
массовая культура с ее тяготением к упрощенным обобщениям»
1
.
Во второй половине XVIII столетия процессы мифопорождения
определили развитие образной и жанровой системы русской литературы:
обращение к национальной мифологии в работах Ломоносова,
Чулкова, Попова (словарная работа, систематизация и реконструкция
языческого Пантеона);
мифологизация образов исторических личностей, представляющих
новую русскую культуру (Петр I, Ломоносов, Сумароков);
попытки создания моделей идеальных городов в жизни и
литературной практике – Петербург – «Северный Эдем», Москва – Парнас,
город-университет;
Старый
Словенск
и
Новгород – идеальное
пространство на территории Древней Руси);
появление собственно «мифогенного романа», порождающего миф
сочинения,
циклически
организованного
текста,
связанного
непосредственно с использованием образов национальной истории и
мифологии в творчестве Чулкова, Попова, а затем и Левшина.
Мифопорождающий роман о славянских древностях, каким явился он в
книгах «Пересмешник, или Славянские сказки» Чулкова, «Славянские
Древности» Попова и «Русские сказки» Левшина, сконцентрировал в себе
все свойства складывающейся
мифогенной зоны
XVIII века.
2.2. Провинциальный имперский текст в русской литературе
последней трети XVIII века
В последней трети XVIII века внимание авторов сосредоточено не
только на столичном (имперском) тексте. В силу культурно-исторических
процессов, складывающихся на границах империи, внимание сочинителей
привлекает также провинциальный, в данном случае окраинный
имперский текст, который приобретает черты литературного факта.
В орбиту понятия «
окраинный имперский текст
» нами включены не
только жанры, которые мыслились как собственно художественные, но и
сочинения, написанные изначально с иными целями. Созданные как отчет
об экспедиции с естественнонаучными целями или как дневниковые
1
Там же. С.45.