1_Makarenko

Вскоре А.С. Макаренко для устранения недостатков, свойственных ком-

плексной системе обучения, стал применять обучение группы колонистов (в

летнее время), желающих поступать на рабфаки. Впервые колонисты посланы

на рабфаки летом 1923 г., в г. Киев – данные кн. Маро (М.И. Левитиной).

Для поступления на рабфак требовалось: образование в объеме начальной

школы (I ступени 9-летки) и направление, «командировка», которая выдава-

лась в порядке распределения, по заявкам различных организаций, преиму-

щественно среди рабочих и крестьян. 3–4 года обучения на рабфаке давали

возможность получения высшего образования, обычно по профилю рабфака,

со сдачей вступительных экзаменов.

Комплексная система обучения применялась в колонии им. М. Горького

вплоть до 1928 г., когда А.С. Макаренко вынужден был оставить колонию. В

массовой школе применялась в 1923–1931 гг.

Дикт – фанера, для прочности склееная в 3 слоя.

Шибка – оконное стекло.

Письмо А.П. Сугак, 24 марта 1923 г.

24 марта 1923

колония им. М. Горького

Дорогая Антонина Павловна!

Спешу написать Вам под свежим впечатлением только что полученного письма Вашего

от 13 марта. Вы совершенно правы, не буду брехать: подробности в письме – было очередное

«колпаченье», как Вы неделикатно выражаетесь. Уверяю Вас, не нарочно!

Вы помните, как я работал в Крюкове? Вы, может быть, даже имеете представление о

моем труде прошлым летом. Так вот: гораздо тяжелее и гораздо труднее. Сейчас я дошел уже

до того, что сплю через ночь вот уже около полутора месяцев и даже отвык спать. Этим об-

стоятельством объясните и неприличный способ сообщения – на машинке. Просто гоняюсь

за скоростью. Я даже для себя неожиданно приучился делать 3–4 дела сразу.

Приглашение от масткома получил несколько дней назад, а 21-го приезжал ко мне Коно-

ненко и также предъявил какой-то мандат на право изъятия меня из колонии

. От Кононенко

же я узнал о болезни Виктора. Это очень прекрасно, что он выбрался из каких-то паршивых

почек, а то я уже серьезно собрался грустить, что наше поколение начинает дохнуть.

Мастком, разумеется, меня трогает, несмотря на некоторую неуклюжесть своих желаний

и представлений. Так же трогает и Кононенко, и уж, само собой, трогаете Вы, любезная Ан-

тонина Павловна. Ваше письмо – это песнь торжествующей любви, а вовсе не письмо: тор-

жествующей именно потому, что вот, дескать, Макаренко погибает исключительно потому,

что заехал в какую-то колонию, бросил счастливый Крюков и т.д. и т.д.

Такой же приблизительно тон и у масткома, и у Кононенко. Последний, впрочем, побы-

вав в колонии, несколько сбавил спеси. Ты, пожалуйста, не подумай, что я ругаюсь. Ничего

подобного и даже наоборот.

Меня очень трогает такая настойчиво высокая оценка моей особы, кото-

рую проявляют крюковчане. Я очень и очень рад и тому, что для меня пред-