197 / 370
195
- Я не понимаю этих нежностей. Я не ангел и не институтка, и никакие дети меня не
умиляют, раз дело идет о производстве. Нет, не умиляют. Я говорю прямо: стройте завод —
дело хорошее, а только рабочих придется искать.
Крейцер удивленно округлил глаза:
- Да постойте, Петр Петрович. А эти... ребята... по-вашему...
Воргунов пожал плечами:
- Михаил Осипович! Портачей и без них довольно.
Соломон Давидович протянул возмущенные руки:
- Вы их еще не знаете! Они работают... как звери, работают!
- Ну, вот видите: как звери! Мне нужны не звери, а знающие люди.
Он надел на голову шапку, взял в руки чемодан:
- Так я воспользуюсь вашей машиной, Михаил Осипович. До свиданья. — И вышел.
Все смотрели ему вслед. Крейцер сказал с увлечением.
- Вы видите? Это же прелесть! Замечательный человек!
Но Соломон Давидович Блюм, кажется, не заметил этого восхищения:
- Как вам это нравится? Он зверей не любит. Вы видели что-нибудь подобное?
Захаров смеялся громко, как мальчик.
А в это время в спальне четвертой бригады большинство ребят уже спали. Только
Зырянский читал в постели книгу да Володя и Ваня на соседних кроватях посматривали еще
друг на друга. Ваня вдруг приподнялся на локте:
- Одна сотая миллиметра! Володька! Это не может быть, правда?
Володя ответил задумчиво:
- В жизни все бывает.
Зырянский повернул к ним лицо:
- Пацаны, спать!
Пацаны, балуясь, заснули.
28.
Плакат-план
В конце ноября выпал снег. Малыши долго отмечали это событие радостными
кликами и воздеваниями рук. В парке перебрасывались снежками и строили крепость, но
потом оказалось, что строительного материала для крепости еще очень мало: это был первый
слабенький снежок, он мало подходил для постройки крепости. Поэтому малыши перенесли
свое внимание на пруд: он должен замерзнуть, и тогда в колонии будет каток. Миша Гонтарь
в эту эпоху приобрел большое значение для пацанов: он прекрасно делал пластинки для
коньков. Другие слесари
тоже умели делать такие пластинки, но они были завалены заказами
из других бригад, а Миша Гонтарь в качестве старосты пятого класса специализировался на
пацанах из четвертой бригады. Коньки были выданы по три пары на бригаду, но четвертой
бригаде повезло: все маленькие номера перешли к ней другие бригады все были
большеногие. Кроме этих общественных коньков были еще и собственные у отдельных
старожилов, а у Фильки даже две пары.
Алеша Зырянский предложил все коньки обратить в бригадные, указывал на то
обстоятельство, что ноги у пацанов растут быстро и прошлогодние коньки все равно не
подходят. Таким образом, в четвертой бригаде оказалось около десятка пар коньков — такое
количество с избытком покрывало потребность.
Но, к сожалению, пруд не замерзал. Берега пруда покрыты снегом, а поверхность
пруда дышит свободной водой и по-летнему отражает в себе облака. Знатоки уверяли, что
раньше льда должно появиться «масло», но сколько пацаны ни смотрели, «масла» никакого
не появлялось.
День в колонии сделался «вечерним»: вставали, завтракали, начинали работу
при электричестве, только обедали при солнце, а потом снова зажигались фонари и
лампочки. Утром стало труднее просыпаться, появились охотники спать до «без пяти