7_Makarenko

333

Письмо Г.С. Макаренко, 8 ноября 1938 г.

Кисловодск 8 ноября 38

Солнышко, Солнышко!

Вчера получил две твоих телеграммы. Это роскошь, которую я не только не заслужил,

но никогда не заслужу. И спасибо сказать будет ничтожно. За такие ценности, как Ты, и все,

что вокруг тебя образуется, за твои письма и телеграммы, ничем отплатить нельзя. Даже

любовью, даже нежностью. Единственный выход — объявить себя несостоятельным и

отдать жизнь — это выйдет все равно жалко — по копейке за рубль. Третьего дня я мучился

бы угрызениями совести: почему я здесь один «наслаждаюсь». Сегодня этой мучительной

прибавки нет: это хорошо, что ты сюда не приехала. Здесь кругом только будни, и они

гораздо хуже наших домашних.

Вчера же я получил твое письмо от 4-го. Очень странно, что ты до сих пор не

получила ни одного письма. Начиная с 31-го, я послал три письма и все авиапочтой.

Аэропланы отходят каждый день — где же письма? Твое письмо, как и те, что были

получены раньше, замечательные, нежные, трогают душу до самого фундамента.

6-го у нас было торжественное заседание (я, разумеется, в президиуме), потом нечто

вроде торжественного ужина, за которым под один и тот же полустакан плохого портвейна

было произнесено не менее 20 тостов. А в 10 часов начался бал. Бал был такой

увлекательный, что в четверть одиннадцатого я ушел в свою комнату, и с чистым сердцем

читал мемуары Бюлова

, германского рейхсканцлера 1900 – 1910 года.

Вчера были на демонстрации: сделали по узким булыжным улицам километров 20 и

прошли мимо фанерной трибуны, на которой битком набито людей, ручаться за которых,

вероятно, гораздо труднее, чем за давленный помидор. Устали так, что я после обеда

завалился спать.

Вечером меня пригласили на бал в соседний санаторий имени Дзержинского,

Единственным основанием для этого было — читательская влюбленность директорши

санатория. Бал был, конечно, такой же, как и у нас, но после бала директорша устроила у

себя ужин, на котором блистала знанием моей «Поэмы» наизусть. В этом смысле она

феномен — она цитировала десятка три мест, и я поражался — насколько я забыл поэму. У

директорши зато есть и недостаток: с ней живет четырехлетний внук, и она его показывает с

таким же увлечением, как и «ПП». Все это страшно скучно и утомительно.

Сегодня будет еще хуже: не удалось отказаться от приглашения 12-ой школы, они за

мной приедут — я с ужасом думаю о вечере.

Знаешь что интересно, Солнышко? Я здесь не пью водки. Хуже: я купил четвертинку,

и — она стоит нераспечатанной!! Видишь, какой прогресс! Мой сын, Лева, может

торжествовать!

Целую твои замечательные ласковые лапки. Спасибо, родная, за все. Поцелуй Левку.

От Лили

получил поздравительную телеграмму. Сегодня уезжает Чуковский, другие

наши. Станет еще скучнее.

Твой А

Марусе и Марии горячий привет!

Солнышко, Солнышко!

Сейчас уезжают Чуковские. Они согласились передать тебе письмо. Это

гораздо скорее, чем авиапочтой — послезавтра ты получишь. Корней Иванович

расскажет тебе о нашей жизни. Только он будет тебе говорить, что я много

работаю,— не верь ему. Я действительно много сижу в комнате, но я не только

пишу, а и читаю. Гулять не хочется: в общем, прохладно, кроме того, я люблю гулять

только с тобой. Очень часто вспоминаю нашу прогулку на Козью Гору в Ялте,