126 / 354
124
коноплю. Одни были победнее, другие побогаче, но все они в представлении Гришки были
миропольцами. А уже от Мирополья во все стороны расходился белый свет. Где–то там были
города, текли реки, волновались моря, Гришка о них никогда не думал. Высоко где–то царствовал
царь, а еще дальше, за лесами, за ветрами и тучами, жили разные боги и святые угодники. И о царе
и о боге Гришка тоже никогда не думал, во всяком случае, всем своим нутром чувствовал, что бог
и царь Гришкой совершенно не интересуются. Гришка тихонько жил в таком именно мировом
устройстве, работал у Пивоварова, получал три рубля на всем готовом.
Но вот месяца полтора–два назад царя, говорят, скинули. И в мировом устройстве что–то
такое сдвинулось. Гришке, собственно говоря, и дела нет никакого к этому случаю, а все–таки
как–то интересно. И хозяин об этом часто разговаривает.
На станции Гришка недолго ждал Илью Ивановича. Он вышел на площадь веселый,
румяный, даже подпрыгивал чуточку. Сел на линейку и сказал:
– Поехали.
Гришка чмокнул на жеребца, натянул вожжи, жеребец любил ходить на натянутых.
– Погоняй, погоняй, Гришук, – сказал хозяин. – Теперь некогда молоко возить. Раньше
мы с тобой были обыватели, а теперь – граждане. Дела другие пошли, молоко некогда возить.
В город ведет старенькая мостовая. Она называется «замостьем». На замостье булыжник от
булыжника на аршин, а между ними разная дрянь и ямы. Кованое колесо провалится в яму – даже
жеребец с рыси сбивается, а хозяин хватается за Гришку.
– Ишь ты, дорога называется, черт бы ее забрал. Правили, сволочи, дворцы строили да
эполеты цепляли, а дорога хоть завались. Постой, Гришук, вот мы дорогу построим, дай с
немцами управиться! Я тебя тогда на такой фаэтон посажу, во! Перышко в шапочку, а в руках не
две вожжи, а четыре, пара совсем другое дело!
Гришка представляет себе и парный фаэтон, и красивую шапку, и двух жеребцов в
запряжке, а хорошую мостовую не может представить – не видал никогда и вообще предпочитает
мягкую, раздольную накатанную ширину полтавского шляха, который выходит из города с другой
стороны и по которому ездят в Завирье.
– Пара, конечно, лучше, – говорит он. – А кто теперь будет заместо царя?
– Народ будет, вот кто!
– А народу много.
– Ну, вот и хорошо, что много. Из двух человек один дурак, а другой с роду так. А со всего
народу умного легче сыскать. Найдется кому.
Илья Иванович кивает на просторно разместившиеся хаты, стоящие внизу по сторонам
высокого замостья, прикрытые вербами.
– Ишь живут! Соломенная жизнь! Привыкли – и живут. На крыше солома, на воротах
солома, на плетнях солома, на соломе спит, и в голове, кроме соломы, ничего нету. Другие
государства все тебе делают: и часы, и очки, и коверкот разный, и манчестер, а у нас только
солому умеют. А здесь построить нужно фабрику, например, сукно делать. Сколько людей кор-
миться будет! Дело можно какое развернуть. Вот тогда мы с тобой и автомобиль купим.
– Это какой же? – спрашивает Гришка, немного пугаясь такой будущей сложности.
– О! Это, брат, чудо такое: без лошадей едет!
– Как поезд?
– Куда там поезд годится!
Гришка дальше не расспрашивает. Ему все равно, на чем ездить, главное, чтоб харчи были
хорошие, а то в последнее время с харчами плохо стало, и хозяин говорит: «Довели Россию».
3
Уже яблоки и арбузы поспели, когда снова выехал Гришка за хозяином на