7_Makarenko

119

Николай Иванович от своего стола посмотрел на Игоря через плечо.

- Что же вы? Забыли?

- Забыл. Представьте себе, совершенно забыл.

Игорь поднялся с кресла. Он мог тоже показать пример вежливости.

- Я не буду больше затруднять вас, Николай Иванович. Писать я могу, а все остальное

забыл, алгебру забыл, биологию, всякую политику. Я думаю, что... мне уже поздно учиться.

Николай Иванович зашарил по карманам, нашел очки на столе, надел их и сквозь очки

посмотрел удивленно на Игоря:

- Как вы странно говорите, товарищ Чернявин! Как это можно так говорить? Какая

там особенная премудрость! Забыли, это вполне естественно. Будем вспоминать. Да

садитесь, чего вы вскочили.

Он снова усадил Игоря в кресло, придвинул стул, сел прямо против него и,

поглаживая свои колени, поглядывая вкось на яркие окна, заговорил:

- Я вам предложу такую программу. Учебный год кончается. Сейчас нет смысла

зачислять вас в школу. Мы сделаем просто: запишем вас на следующий год прямо в восьмой

класс. Только летом нужно будет позаниматься. Я вам очень советую, У вас хорошие

способности, нужно учиться. Вы согласны со мной?

- Я мог бы согласиться с вами. И даже... я вам благодарен, понимаете? Но, может

быть, я не останусь здесь до осени. Может быть, мне в колонии не понравится.

- То есть... вы уйдете из колонии?

- Да.

Николай Иванович посмотрел на него поверх очков:

- Куда же вы уйдете?

- Там будет видно куда.

- У нас никогда не было случая, чтобы уходили. Отсюда может уйти только очень

глупый, совершенно запущенный субъект. Я уверен, что вы не уйдете, товарищ Чернявин.

Этот старик, на румяных щеках которого уютными завитками шевелились седые усы,

был просто прелесть. Он говорил с живым огоньком в глазах, иногда делал паузу, чтобы

найти более точное выражение, и в это время его глаза быстро бросались в сторону. Он не

просто болтал, он задумывался, соображал, но все это выходило у него без натуги и очень

симпатично. Главным образом он говорил о значении образования, о том, какие пути лежат

перед молодым человеком в Союзе, какое достоинство заключается в том, чтобы идти по

этим путям, как растет личность человека в учебной работе. Он думал сейчас об Игоре

Чернявине и ни о ком другом. Он уважал Игоря Чернявина и с особым удовольствием

высказывал это уважение. И именно поэтому Игорь не захотел покончить с ним разговор

как-нибудь формально, хотелось и самому с такой же искренностью и честным вниманием

отнестись к собеседнику. И Игорь сказал:

- Николай Иванович! Я не привык работать. Я никогда не работал.

Николай Иванович спокойно улыбнулся:

- Да, это может быть. Вы еще так мало жили, и привычек у вас мало.

- А если не привыкну?

Николай Иванович скрестил на животе пальцы и добродушно рассмеялся:

- Почему же? Это такая приятная привычка.

- Приятная?

- А как же? Очень приятная. Я вот работаю сорок лет, и, знаете, мне до сих пор

нравится.

- Ну, да, так вы учитель!

- О, пожалуйста! Если вы хотите быть учителем, это очень хорошо. Но многие

думают, что труд учителя самый неприятный. Это, конечно, чепуха. Всякий труд очень

приятная вещь. Вот вы увидите.