7_Makarenko

187

- Почему в механическом цехе полный базар? Барахла накидано, а Шариков целый

день сидит в бухгалтерии, не может никак пересчитать несчастную тысячу масленок?

- Когда будут сделаны шестеренки на станок Садовничего, клинья к суппорту

Поршнева, шабровка переднего подшипника у Яновского, капитальный ремонт у Редьки?

Колонисты требовали ремонта станков, ходили за ремонтными слесарями, ловили во

дворе Соломона Давидовича, жаловались Захарову, но к станкам всегда относились с

презрением:

- Мою соломорезку, сколько ни ремонтируй, все равно ей дорога в двери. Разве это

токарный?

Соломон Давидович обещал все сделать в самом скором времени, но остановить

станок и начать его ремонт — на это не был способен Соломон Давидович. Это было

самоубийство — остановить станок, если он еще может работать. Станок свистел, скрипел,

срывался с хода, колонисты со злостью заставляли его работать, и станок все-таки работал.

Работали соломорезки, работали суппорты без клиньев, работали изношенные подшипники.

«Механический» цех ящик за ящиком отправлял в склад готовые масленки, около

сборочного цеха штабелями грузили на подводы театральные кресла. Швейная мастерская

выпускала исключительно трусики из синего, коричневого и зеленого сатина, но выпускала

их тысячами, и на каждой паре трусиков зарабатывал завод три копейки. В колонии не было

денег, но на текущем счету колонии все прибавлялись и прибавлялись деньги. Среди

колонистов находились люди с инициативой, которые говорили на собраниях:

- Соломон Давидович деньги посолил, а спецовок прибавить, так у него не

выпросишь.

Соломон Давидович возражал терпеливо:

- Вы думаете, если завелась там небольшая копейка, так ее обязательно нужно

истратить? Так не делают хорошие хозяева. Я ни капельки не боюсь за вас, дорогие

товарищи: тратить деньги вы всегда успеете научиться и можете всегда добиться очень

высокой квалификации в этом отношении. А если нужно беречь деньги, так это не так легко

научиться. Если ты не будешь терпеть, так ты потом будешь хуже терпеть. Я дал слово

Алексею Степановичу

и вам, что мы соберем деньги на новый завод, так при чем здесь

спецовки? Потерпите сейчас без спецовок, потом вы себе купите бархатные курточки и

розовые бантики.

Колонисты и смеялись и сердились. Смеялся и Соломон Давидович. Смотрели все на

Захарова, но и он смотрел на всех и улыбался молча. И трудно было понять, почему этот

человек, такой напористый и строгий, так много прощает Соломону Давидовичу, — правда,

и колонисты прощали ему немало.

Самым скандальным цехом был, конечно, литейный. Это был кирпичный сарай с

крышей довольно-таки дырявой. В сарае стоит литейный барабан. В круглое отверстие на

его боку набрасывается «сырье», винтовочные патроны, оставшиеся от ружей старых систем,

измятые, покрытые зеленью и грязью. Не брезговал Соломон Давидович и всяким другим

медным ломом. Из того же круглого отверстия выливается в ковши расплавленная медь. К

барабану приделана форсунка, а под крышей в углу — бак с нефтью. Все это оборудование

далеко не первой молодости — продырявлено и проржавлено.

Система барабана, форсунки и бака, в сущности, очень проста и не заключает в себе

ничего таинственного, но мастер-литейщик Баньковский, бывший кустарь и бывший

владелец барабана, имеет вид очень таинственный: ему одному известны секреты системы.

В литейной кипит работа. У столика шишельников работают малыши. Все они

одеты в поношенные спецовки, очевидно, раньше принадлежавшие более