Table of Contents Table of Contents
Previous Page  187 / 370 Next Page
Information
Show Menu
Previous Page 187 / 370 Next Page
Page Background

185

- Значит, у тебя нет родителей?

- Нет.

- Ну так вот... я тебе могу быть... вместо отца. И я тебя не потеряю, будь покойна.

Только имей в виду: я такой друг, что если нужно, так и выругаю. Человек я очень строгий.

Такой строгий, иногда даже самому страшно. Ты не боишься? Смотреть я на тебя не буду,

что ты красивая.

У Ванды вдруг покраснели глаза, она снова отвернулась, сказала очень тихо:

- Красивая! Вы еще не знаете, какая.

- Голубчик мой, во-первых, я все знаю, а во-вторых, и знать нечего. Чепуха там

разная.

- Это вы нарочно так говорите, чтобы я осталась в колонии?

- А как же... Конечно, нарочно. Я

не люблю говорить нечаянно, всегда нарочно

говорю. И верно: хочу, чтобы ты осталась в колонии. Очень хочу. Прямо... ты себе

представить не можешь.

Она подняла к нему внимательные, недоверчивые глаза, а он смотрел на нее сверху, и

было видно, что он и в самом деле хочет, чтобы она осталась в колонии. Она показала рукой

на диван рядом с собой.

- Вот садитесь, я вам что-то скажу.

Он молча сел.

- Знаете что?

- Возьми свою беретку.

- Знаете что?

- Ну?

- Я сама очень хотела в колонию. А меня тут... один знает... Он все расскажет.

Захаров положил руку на ее простоволосую голову, чуть-чуть провел рукой по

волосам:

- Понимаю. Это, знаешь, пустяк. Пускай рассказывает.

Ванда со стоном вскрикнула:

- Нет!

Посмотрела на него с надеждой. Он улыбнулся, встряхнул головой:

- Ни за что не расскажет.

В кабинет ворвался Володя Бегунок, остолбенел перед ними, удивленно смутился:

- Алексей Степанович, Руднев спрашивает, не нужно ему новенькую девочку... тот...

принимать?

- Не нужно, Клава примет. Пожалуйста: одна нога здесь, другая там, позови Клаву.

- Есть!

Володя выбежал из кабинета, а Ванда прилегла на боковинке дивана и беззвучно

заплакала. Захаров ей не мешал, походил по комнате, посмотрел на картины, снова присел к

ней, взял ее мокрую руку:

- Поплакала немножко. Это ничего, больше плакать не нужно. Как зовут того

колониста, который тебя знает?

- Рыжиков.

- Сегодняшний!

Влетел в комнату Володя, снова быстро и с любопытством взглянул на Ванду, что не

мешало ему очень деловито сообщить:

- Клава идет! Сейчас идет!

- Ну, Володя! Вот у нас новая колонистка! Видишь, какая грустная? Ванда

Стадницкая.

- Ванда Стадницкая? Вот здорово! Ванда Стадницкая?

- Чего ты?