185
- Значит, у тебя нет родителей?
- Нет.
- Ну так вот... я тебе могу быть... вместо отца. И я тебя не потеряю, будь покойна.
Только имей в виду: я такой друг, что если нужно, так и выругаю. Человек я очень строгий.
Такой строгий, иногда даже самому страшно. Ты не боишься? Смотреть я на тебя не буду,
что ты красивая.
У Ванды вдруг покраснели глаза, она снова отвернулась, сказала очень тихо:
- Красивая! Вы еще не знаете, какая.
- Голубчик мой, во-первых, я все знаю, а во-вторых, и знать нечего. Чепуха там
разная.
- Это вы нарочно так говорите, чтобы я осталась в колонии?
- А как же... Конечно, нарочно. Я
не люблю говорить нечаянно, всегда нарочно
говорю. И верно: хочу, чтобы ты осталась в колонии. Очень хочу. Прямо... ты себе
представить не можешь.
Она подняла к нему внимательные, недоверчивые глаза, а он смотрел на нее сверху, и
было видно, что он и в самом деле хочет, чтобы она осталась в колонии. Она показала рукой
на диван рядом с собой.
- Вот садитесь, я вам что-то скажу.
Он молча сел.
- Знаете что?
- Возьми свою беретку.
- Знаете что?
- Ну?
- Я сама очень хотела в колонию. А меня тут... один знает... Он все расскажет.
Захаров положил руку на ее простоволосую голову, чуть-чуть провел рукой по
волосам:
- Понимаю. Это, знаешь, пустяк. Пускай рассказывает.
Ванда со стоном вскрикнула:
- Нет!
Посмотрела на него с надеждой. Он улыбнулся, встряхнул головой:
- Ни за что не расскажет.
В кабинет ворвался Володя Бегунок, остолбенел перед ними, удивленно смутился:
- Алексей Степанович, Руднев спрашивает, не нужно ему новенькую девочку... тот...
принимать?
- Не нужно, Клава примет. Пожалуйста: одна нога здесь, другая там, позови Клаву.
- Есть!
Володя выбежал из кабинета, а Ванда прилегла на боковинке дивана и беззвучно
заплакала. Захаров ей не мешал, походил по комнате, посмотрел на картины, снова присел к
ней, взял ее мокрую руку:
- Поплакала немножко. Это ничего, больше плакать не нужно. Как зовут того
колониста, который тебя знает?
- Рыжиков.
- Сегодняшний!
Влетел в комнату Володя, снова быстро и с любопытством взглянул на Ванду, что не
мешало ему очень деловито сообщить:
- Клава идет! Сейчас идет!
- Ну, Володя! Вот у нас новая колонистка! Видишь, какая грустная? Ванда
Стадницкая.
- Ванда Стадницкая? Вот здорово! Ванда Стадницкая?
- Чего ты?