181 / 366
179
Все-таки вызвали меня.
- Что тебе нужно?
- Попросите общее собрание.
- Хорошо.
Просидел он у меня до вечера. Вечером общее собрание. Прошу. Смотрят и молчат. Спраши-
ваю, кто хочет высказаться? Никто. Да скажите же что-нибудь. Улыбаются. Ну, думаю, наверное,
оставят. Прошу голосовать. Председатель голосует: «Кто за предложение Антона Семеновича, прошу
поднять руки». Ни одной руки не поднимается. «Кто против?» – Все.
На другой день опять пришел.
- Не может быть, чтобы меня так жестоко наказали. Созовите общее собрание, я хочу, чтобы
мне объяснили.
Созывается вечером общее собрание.
- Вот он требует объяснения.
- Хорошо. Говори, Алексеев.
Выступает Алексеев, начинает говорить.
- Ты на пароходе в присутствии всего Советского Союза, так как на пароходе были предста-
вители всех городов, в присутствии команды из-за какого-то пустяка ударил товарища по голове.
Этого нельзя простить, и никогда мы тебе не простим. После нас будут здесь ребята, и те не простят.
Ушел он.
Через четыре года, в 1936 году, пришел в коммуну. Пришел в коммуну через четыре года! Его
пропустили. Встретили его радостно, хорошо. Он растрогался. Вечером на совете командиров вдруг
говорит:
- Может быть, теперь меня примете?
- Нет. Ты устроился в другом месте, живи там, мы тебя все равно примем. Нам не важно, про-
стить или не простить. Нам важно, чтобы все в коммуне знали, что вот был Звягин, ударил он своего
товарища по голове, и его в коммуне никогда больше не будет.
Из старых ребят многие уже вышли из коммуны, много новеньких. И новенькие всегда гово-
рили: «Нужно поступать так, как поступили со Звягинцем». Они Звягинца не видели в глаза, но знали
о нем.
Видите, товарищи, как коммунары относились к битью. Педагогической душой я их осуждаю
за такую жестокость, а человеческой душой – не осуждаю.
Это, конечно, жестокость, но жестокость вызванная. Конечно, в коллективе допускать побои
нельзя. Я лично горячий противник физических методов воздействия.
В о п р о с с м е с т а .
У вас в коммуне были юноши и девушки 17 - 18 лет. Какие у них были
взаимоотношения?
О т в е т . Вопрос очень трудный. Рассказывать пришлось бы очень долго. Об этом есть в моей
книге. Коротко все-таки скажу.
Любовь запретить нельзя, конечно, но разрешать влюбляться и жениться в 18 лет тоже нельзя.
Никакого счастья от такого брака не будет.
Вопрос этот требует сложной организации.
После многих педагогических неправильностей я добился у себя в коммуне такого положе-
ния. Если я видел вечером в коридоре влюбленную парочку, я вызывал их к себе и спрашивал:
- Влюблены?
- Да нет, Антон Семенович, честное слово нет.
А надо сказать, что у нас был уже случай, когда двое влюбились друг в друга и поженились, и
ребята видели, какое их «счастье» было.
- Мы, Антон Семенович, о географии разговаривали. Мы не влюблены.
(Смех.)