95 / 366
93
кал и через края бокалов пенится…Алексей сильно потер лоб, глаза его прочитали внизу хорошей
вязью надпись:
С Новым годом, дорогой наш конструктор!
- Да что это? – простонал Алексей.
- Что случилось? – тревожно откликнулся Василий. Остальные, молча обернулись к месту
происшествия.
- Ах, ты… это…
Все подбежали к нему. Удерживаясь руками за край стола, Алексей ближе наклонился к чер-
тежу: красивая молодая женщина, одной рукой поднимая бокал, другой с силой отталкивает человека
с портфелем и тут же близко, над верхнем краем чертежа, слышит Алексей ее слова, выписанные в
карандашном круге:
- Нахал! Вы думаете, если герметическая кабина, так можно лезть с поцелуями?
Алексей, наконец, сообразил. Антон склонился рядом и сказал своим медлительным обижен-
ным тенорком:
- Ну, что ты скажешь! А я и раньше заметил: лицо у него, у этого, который с портфелем, та-
кое, понимаешь, несимпатичное лицо.
- Да чего там несимпатичное, - закричал Сережа агрессивно. Новый год, ему и захотелось по-
здравить…
Василий сказал убедительно, по-детски:
- Товарищи, не обращайте внимания, не обращайте внимания!
В герметической кабине помирятся! Идем, опоздаем, батька нам такой перерасчет сделает…
Алексей поднял лист – его компоновка лежала под ним, и все пассажиры мирно сидели в гер-
метической кабине. Алексей радостно засмеялся:
- Сейчас голубчики, сейчас…
- Да чего тебе нужно?
- Васька, ты целый вечер возился с моими…а я соскучился.
Алексей схватил карандаш. Через три секунды все пассажиры улыбались, прощались с кон-
структором. Ничего. Пускай так, пускай такие веселые они отправляются к защите дипломного про-
екта.
Они бросились на улицу, бежали, прыгали с трамвая на трамвай, хохотали по поводу поведе-
ния пассажиров, из карманов у них торчали серебряные горлышки бутылок.
Таня встретила их неприлично радостным визгом, всю прелесть которого мог постигнуть
только Андрей Очерет. Отец Васи – седоусый сварщик с «Дворца Советов»
3
не выразил никакого
восторга, а сказал таким тоном, который употребляется им и на работе:
- Давай, давай, давай две минуты, две минуты…
Потом он говорил речь:
- Думал одного конструктора выпустить, а выпускаю четверых. Стахановская норма – 400
процентов! И с Новым годом, это само собой, и с новой жизнью! Ты, Васька, в особенности обрати
внимание – ты теперь не ребенок, а инженер. Хотя, в то же время и так скажу: народ наш молодой, и
жизнь тоже молодая, И я, конечно, молодой. У нас такой должен быть расчет: молодости нечего не
бояться. Если тебя свободно прет куда-нибудь под облака, это не вредно. Чего там в самом деле!
Молодость, она и смеется, и шутит, и дело она может делать. И молодость всегда честная. А
настоящие крылья, они не могут летать, если они старые. Я не знаю, как там скажут ученые, а по-
моему так: можно дожить до семидесяти, а молодую душу уберечь. Это и будет по-советскому. Ну!
РГАЛИ, ф. 332, оп. 4, ед. хр. 73. Рассказ закончен 30 декабря 1938 г.
Предназначался
для
газ.
«Известия»,
но
не
был
напеча-