Table of Contents Table of Contents
Previous Page  234 / 370 Next Page
Information
Show Menu
Previous Page 234 / 370 Next Page
Page Background

232

Комаров после этого случая дней десять ходил по колонии мрачный и старался не

встречаться с Надеждой Васильевной. Через десять дней у него опять было столкновение с

советом бригадиров, только уже по другому вопросу: совет хотел колониста Редьку

перевести в механический цех. Комаров долго возражал против этого, а потом из себя

вышел:

- Так и знайте: заберете у меня Редьку — ухожу с завода!

И смотрел после этих слов на бригадиров злой и бледный. Бригадиры удивились, а

Филька произнес:

- А что ж? Он правильно говорит! С какой стати!

Совет бригадиров уступил, а вечером Захаров сказал Комарову:

- Видите, отстояли дело, ваш верх.

Комаров улыбнулся и прямо от Захарова пошел в гости к Надежде Васильевне.

Очень трудно в той части горизонта, где помещается сфера Соломона Давидовича, —

там всегда толпятся грозовые тучи. Деньги все истрачены на строительство и оборудование,

старый завод закрылся, новый еще не выпускает продукции. И Соломон Давидович

«парится».

- Сколько угодно есть предложений. Дадут какой угодно аванс, только подпишите

договор на сверлилки.

- Сверлилок еще нет, — отвечает Захаров.

- Но будут же, или они никогда не будут?

- Первые сверлилки будут, вероятно, плохие.

- Какое это имеет значение, плохие или хорошие, но их продать можно?

- Их продать нельзя.

- Алексей Степанович, говорите такие слова тому, у кого хорошие нервы, а у меня

очень плохие нервы. Как это так: нельзя продать готовую продукцию?

Захаров молчит, и Соломон Давидович страдальчески вздыхает:

- Разве я теперь человек? Я теперь угорелая лошадь!

Новый завод, как и всякое настоящее дело, оказался трудным. Заедало то в одном

месте, то в другом, таинственные секреты открывались там, где, казалось, все безоблачно и

все предначертано. И не только нервы Соломона Давидовича иногда гуляли, но и в

четвертой бригаде начинало дебоширить беспокойство, то самое беспокойство, которое

иначе еще называется чувством ответственности. Новый завод колонисты воспринимали как

небывалое и невиданное счастье, выпавшее на их долю

5

. Если они знали, что Октябрьская

революция принесла людям новую жизнь, то для них эта новая счастливая жизнь была

неотделима от завода электроинструмента. И поэтому так страстно хотелось, чтобы скорее

выходили сверлилки, чтобы скорее приехали за ними представители Красной Армии и

промышленности, чтобы как можно скорее Советское правительство издало приказ,

запрещающий ввоз электросверлилок из-за границы.

Игорь Чернявин получил самый лучший станок на заводе — плоскошлифовальный

«Самсон Верке». Он стоит в углу механического цеха рядом с шепингом «Кейстон». Игорь

Чернявин рассказывал товарищам:

- Этот станочек — самое симпатичное существо на свете. С ним даже разговаривать

можно, такой он симпатичный.

Игорь и в самом деле разговаривал со станком, особенно когда приходил по утрам.

Станок, действительно, у Игоря занятный: плоский предмет, который нужно шлифовать,

ничем не прикрепляется к доске, а просто Игорь тронет выключатель сбоку, и деталь

пристает к столу, как будто они из одного куска вырезаны.

- Магнитный стол, — говорит Игорь. — Магнитный стол — это вам не какой-нибудь

дореволюционный патрон

6

.

И все-таки Игоря постиг удар. В маленьком шкафчике, в самом станке, стоял

флакон особого, дорогого машинного масла, которое с большим трудом добывал