7_Makarenko

235

- Дорогие друзья! Только не успокаивайтесь. На своей шкуре вы почувствовали, как

трудно бороться с врагом. Разве у вас Рыжиков не был бригадиром первой? Разве вы не

тянулись перед ним и не говорили «есть, товарищ дежурный»? А он вовсе был не товарищ, а

если и был дежурным, так это был дежурный враг. Смотрите, вы теперь знаете, что такое

враг и сколько он зла может принести.

Враг никогда не придет к вам сереньким и скучным. Он всегда будет в самые глаза

ваши пролезать, в самую душу проникать, он всегда постарается вам понравиться, он захочет

кое-что сделать для вас, чтобы вы считали его своим товарищем. А вы смотрите внима-

тельно, вы уже многому научились. Есть у вас такой Подвесько. Слышал я, он провинился

перед вами, а вы его даже не наказали. Правильно, потому что провинился по неопытности и

по ошибке. Смотрите и дальше разбирайтесь в этом. И вам это нужно, и Советской стране.

Теперь колонисты за каждым словом Крейцера видели сущность вопроса. Они

видели, как опасен и скрытен может быть враг, и они готовились встретить его в жизни с

неприкрытой, уничтожающей ненавистью, встретить в самом начале его предательства.

Не прошло и месяца, как вместе со всем Союзом они увидели страшный смертельный

взмах вражеской руки и на всю жизнь запомнили это видение.

В этот день Захаров вышел из своей квартиры поздно. Ночью он работал и, уходя

спать, сказал часовому, что на поверке не будет. Правда, он слышал сигнал побудки, но не

спешил. Выйдя во двор, он по привычке остановился у дверей и бросил общий взгляд на

колонию. Выло еще темно, но уже краснело небо на востоке. На фоне зари он видел флаги на

башнях главного корпуса и... что-то странное происходило с флагами. Один из них вдруг

начал опускаться. На фоне красной зари он казался черным, спускаясь, он вздрагивал, и его

узкий конец подымался. На середине флагштока он остановился, и начал спускаться второй

флаг. Захаров с усилием старался вспомнить: второе декабря... нет... что-то случилось! Он

побежал к главному зданию. Среди темных кустов цветников на него налетел Игорь:

- Что такое? Почему флаги?

- Киров... Алексей Степанович! Киров

... убит!

- Что... Откуда знаете?

- По радио сейчас только...

Захаров вбежал в здание. Растерянная толпа колонистов забила весь вестибюль.

Говорили шепотом, чего-то ждали, на диване плакала девочка. Дежурный бригадир Оксана

Литовченко проталкивалась к Захарову:

- Алексей Степанович, не могу дежурить.

- Как это «не могу»?

- Я не могу, Алексей Степанович!

Захаров понял, что от нее толку уже не добьешься. Она упала с рыданиями на диван,

повторяя одну и ту же, ставшую уже бессмысленной, фразу: — Ой, не могу, ой не могу,

Алексей Степанович!

Он стал отстегивать ее повязку. Колонисты смотрели на Оксану с молчаливым

испугом, их глаза напряглись в неподатливых поворотах, они хотели быть мужчинами.

Захаров отдал повязку Игорю.

- Кому дежурить? — спросил Игорь.

- Дежурить? Захаров забыл, что он хотел сказать. — Дежурить... Ты о чем меня

спросил?

- Кому дежурить?

- Ага... — Захаров хотел сообразить, и что-то мешало ему. Он, наконец, нашел выход:

- Дежурь сам. Понимаешь, сам дежурь. Сейчас... Общее собрание немедленно.

Оркестр. Да... Креп пошли ко мне домой... Креп на знамя.