8_Makarenko

253

кого, то я перешел в коммуну, здесь, у вас, в Харькове. И там уже было пятьдесят моих горьковцев.

А вслед за мной еще сотня горьковцев перешла в коммуну им. Дзержинского. Так что факти-

чески коммуна им. Дзержинского продолжала не только опыт колонии им. Горького, но и историю

одного человеческого коллектива. Это имеет очень большое значение для меня и для дела, потому

что продолжались и накапливались традиции, созданные в колонии им. Горького.

Вот тогда, в коммуне им. Дзержинского, я и написал первую свою книгу «Марш тридцатого

года». Она вышла, но я не видел и не читал – не было ни одного учительского письма по поводу этой

книги, ни одной критической заметки

. Она так и провалилась, куда-то исчезла. И только один учи-

тель на эту книгу отозвался и похвалил ее. Этот учитель, самый неутомимый учитель – Алексей Мак-

симович Горький, который, живя в Сорренто, ухитрился получить ее (я ему не посылал этой книги),

прочитать и написать мне письмо

А после этого я написал «Педагогическую поэму», которая вышла частями в 1933, 1934 и

1935 гг. Потом еще написан был роман «Честь», неудачный роман, ошибочный во многих отношени-

ях

. «Флаги на башнях» – последняя книга, имевшая для меня и для истории моих взглядов очень

большое значение, она и в литературе сейчас принимается с большой войной. Многие утверждают,

что она лучше «Педагогической поэмы», другие – что никуда не годится.

(Смех.)

Я склоняюсь, ко-

нечно, к серединке: это и не лучше «Педагогической поэмы», но и не такая уж плохая книга. Во вся-

ком случае, есть в ней что-то и хорошее.

Я еще написал первый том «Книги для родителей». Почему я решил написать эту книгу? Два

года я работал в управлении НКВД УССР, в отделе трудовых колоний, и организовал трудовую ко-

лонию

. Мне уже пришлось меньше возиться с беспризорными, чем с «семейными» детьми. Если в

колонии им. Горького были беспризорные, правонарушители, то в последние годы пришлось больше

собирать детей «семейных», имеющих папу и маму, но за «хорошее» поведение осужденных на 3 – 4

года.

Я должен был присмотреться, заинтересоваться семьей, и мне показалось нужным написать

такую книгу «для родителей». Я выпустил первый том, в котором касался вопроса семьи как коллек-

тива. Сейчас я пишу второй том, который говорит о нравственном и политическом воспитании в се-

мье главным образом, но приходится касаться и школы. Третий том будет посвящен вопросам трудо-

вого воспитания и выбора профессии. И четвертый том, самый для меня важный, на такую тему: как

нужно воспитывать человека, чтобы он, хочешь – не хочешь, был счастливым человеком. Правда,

интересно?

(В зале смех, аплодисменты)

За «Книгу для родителей» меня ругали и критики и педагоги. Критики ругали за то, что эта

книга слишком поучительна, больше говорили о поучении, чем о художественных достоинствах, а

педагоги говорили, что она слишком литературна и никого не поучает. Но больше всего педагоги об-

рушились за то, что я ничего не говорил о школе.

Это недоразумение. Я и не собирался говорить о школе, я хотел говорить о родителях, для ро-

дителей, для семьи. Я пришел в Наркомпрос РСФСР и сказал: «Вот мною написана книжка для роди-

телей; может быть, я ошибаюсь или выступаю как еретик. Посмотрите». А они говорят: «Не хотим,

потому что у нас нет такого отдела семейного воспитания». Я спрашиваю: «А какие отделы у вас

есть?» Мне отвечают: «Есть школьный отдел, есть отдел дошкольного воспитания и т. д.». Я говорю:

«До свидания!»

Я решил, что мы поделили функции: у них отдел школьного воспитания, у

меня будет отдел родительского воспитания. Чувствуя за собой такой авторитет, как

школьный отдел Наркомпроса, который обладает глубокой эрудицией, я думал, что