5_Makarenko

114

Великий здравый смысл нашей жизни должен быть здравым смыслом не житейского обихода, не

«здравым смыслом» сегодняшнего дня, а регулятором и мерилом большой жизненной философии.

«Довлеет дневи злоба его» – не наш лозунг. Все злобы, над чем бы они ни «довлели»: над судьбой ли

забитых детей, или над страдой матери, – одинаково нам противны. Работа и жизнь наших матерей

должны направляться большим устремленным вперед чувством советского гражданина. И такие ма-

тери дадут нам счастливых прекрасных людей и сами будут счастливы до конца.

Великое чувство! Его до конца

Мы живо в душе сохраняем.

Мы любим сестру, и жену,

и отца,

Но в муках мы мать

вспоминаем!

Н.А. Некрасов

Некрасовские матери, «подвижницы», оставляющие после себя у своих детей тягостные ощуще-

ния невысказанной любви, неоплаченного долга и неоправданной вины, – не наши матери. Их подвиг

вызывался к жизни не только их любовью, но главным образом общественным строем, самодурс-

твом, насилием, хамством властителей, пассивным и беспросветным рабством женщины. И дети их

несли на себе то же проклятие истории, и в этом общем клубке несчастья изувеченная душа матери,

беспомощная, горестная ее жизнь находили единственный выход только в подвиге.

Что общего в нашей жизни с этим материнским кошмаром? Наши матери – граждане социали-

стической страны, их жизнь должна быть такой же полноценной и такой же радостной, как и жизнь

отцов и детей

. Нам не нужны люди, воспитанные на молчаливом подвиге матерей, обкормленные их

бесконечным жертвоприношением, развращенные их рабством. Дети, воспитанные на жертве матери,

сохранившие на всю жизнь «муку воспоминания», о которой говорит Н. А. Некрасов, могли жить

только в обществе эксплуатации. И в этих муках, и во всей свой жизни они продолжали ту же симфо-

нию страдания, о которой мы можем вспоминать только с отвращением.

И поэтому тем более мы должны протестовать против самоущербления некоторых матерей, ко-

торое кое-где происходит на каком-то странном историческом разбеге. За неимением подходящих

самодуров и поработителей эти наши матери сами их изготовляют из... собственных детей. Этот ана-

хронический стиль в той или иной степени довольно сильно распространен, в особенности в интелли-

гентных семьях. «Все для детей» понимается здесь в каком-то избыточном формализме. «Все» заме-

няется «все, что попало»: и ценность материнской жизни, и материнское недомыслие, и материнская

слепота. Все это – для детей!

В нашей стране люди не работают только ради денег или ради семейного благополучия. Наши

люди работают для дела, а средства к жизни – это у нас производное [от] нашего участия в общем

деле всей страны. У нас трудно представить себе человека, который интересами общественными, ин-

тересами своего долга и своего коллектива пожертвовал бы в угоду своему семейному благополучию.

Такой человек представляется нам уголовным типом, не больше.

В нашем обществе труд и заработок уже не связаны в замкнутую цепь. Наша золотая цепь раз-

вернулась широко, через всю страну, и ее компоненты многочисленны и весьма почетны: революция,

строительство социализма, счастье трудящихся, труд, долг, дело чести, доблести и геройства, разум-

ная свободная культурная жизнь, заработок и радость труда, и радость творчества...

В этой цепи труд – моральная категория, а не категория узкого финансового расчета.

Вглядитесь в эту существенную разницу между старой трудовой проблемой