342 / 370
340
Давай, знаешь куда поедем весною,— в мае? В Гагры. А перед тем заимеем дачу в
Загорске или в Истре. Хорошо? Или в мае поедем в Ленинград и будем шляться,
Остановимся назло у Петровых
2
. Или поедем в Иркутск, куда меня давно ожидает
командировка.
Сегодня, наверное, получу от тебя письмо, потому что прошлое просто долго шло.
Целую четыре лапки. Будь здорова, полней, гуляй, радуйся, тебя все любят, и ты
счастливый, и счастье демонический зверь — Лисичка!
Обними Леву!
Твой А
Привет Мариям.
Ты научила меня плакать…, т. 2, с. 265, 258 – 260.
1
Очень важное в макаренковской педагогике понимание ума, мышления,
знания, сознания – на самом высоком его уровне: не в форме лишь размышлений,
абстракций, проектов, а на уровне действия мысли в реальной жизненной практике.
Это фундаментальное положение об «уме созидательном» (а не созерцательном,
потребительском) роднит А.С. Макаренко с педагогикой
Дж. Дьюи.
Оно является
«камнем преткновения» в освоении всей макаренковской педагогики в целом. Эта
глубокая причина ее непонимания, критики и отторжения (обвинения в «муштре»).
2
Говорится о семье
Н.В. Петрова.
Телеграмма и письма Г.С. Макаренко, 20 и 21 ноября 1938 г.
Двадцатое лучше восемнадцатого. То ли дело, братцы, дома – Пушкин. На аквариум
привезу деньги. Обнимаю, люблю, скучаю. Да здравствует Левка! Антон.
__________________
Кисловодск
20 ноября 38
Спасибо, Лисичка, за песенку «очень, очень». И спасибо за телеграмму. Все
прекрасно, но больше писем не пиши, они тебя утомляют, я знаю, да, кстати, уже и не нужно
писать: отпуск мой кончился. Я так и считаю, что я еду домой. Настроение у меня сложное,
страшно хочется домой, но не хочется работать.
В романе застрял на трудной седьмой главе, и настроение творческое испортилось, да
и с тобой посоветоваться нужно, как дальше продолжать. Все-таки пишу понемногу, а
больше читаю. Сейчас в столовой идет кино, а я, знаешь, чем занимаюсь? Это в честь тебя,
учу Пушкина. Выучил уже несколько стихотворений, а над «Вакхической песнью» плакал.
А, смотри, еще какой:
То ли дело рюмка рома!
Ночью сон, поутру чай,
Толи дело, братцы, дома!
Ну, пошел же, погоняй!
Поклонись от меня Александру Сергеевичу, миленькому.
Вчера был здесь литературный вечер. Должны были выступить Ляшко, Перовская и я.
Но Перовская, по обыкновению, затемпературила и слегла. Ляшко прочитал невыносимо
скучный рассказ о двух влюбленных комсомольцах, пришлось вывозить мне. Достали
«Флаги на башнях», прочитал им отрывок о любви Ванды. Понравилось. Сегодня ко мне
особое почтение. За нашим столом появился новый человека — прокурор из Ташкента,
очень веселая и остроумная натура.
Вчера кончил «Идиота» Достоевского. Знаешь что? У Достоевского все-таки страшно
много муры, совершенно детской и дешевой. Прочитал «Записки Пиквикского клуба» —
все-таки как трудно мне читать Диккенса! Отчего это? Ты ведь на всякий вопрос умеешь
ответить.