8_Makarenko

222

(Бобунов А.Г. Об Антоне Макаренко. Очерки [1940 г.] – РГАЛИ, ф. 332, оп.

4, ед. хр. 447, с. 71).

О коммунистическом поведении и воспитании

Товарищи, мы собрались сегодня побеседовать по важнейшему вопросу нашей жизни - по во-

просу о коммунистическом воспитании.

И сегодня, и завтра, и в ближайшие дни и дальше в нашей жизни будет вспоминаться сего-

дняшний траурный день. Мы сегодня хороним большого деятеля коммунистического воспитания,

великого гуманиста нашего времени, друга Ленина, создавшего новую эпоху в большевистской пар-

тии, в том числе и в человеческом поведении. Мы сегодня хороним Н.К. Крупскую

. Я прошу вас по-

чтить память Н.К.Крупской вставанием.

(Все встают).

Товарищи, я не чувствую себя в особенном праве говорить с вами о коммунистическом вос-

питании. Я не профессор, не ученый, не человек, который исследовал вопросы коммунистического

воспитания и коммунистического поведения. Я прикоснулся к этим вопросам в таком же порядке, в

каком и вы прикасаетесь к ним почти ежедневно, и поэтому не ожидайте от меня никаких формул

или истин, не ожидайте от меня никакой мудрости.

Договоримся так, что вопрос этот, для нас всех важный, дорогой, вопрос этот всех нас инте-

ресует, и поговорить о нем в меру нашей искренности, нашего настоящего глубокого желания совер-

шенствоваться в области коммунистического поведения, поговорить о нем никогда не грех и всем

уместно.

Мое маленькое право говорить перед вами вытекает из моего маленького жизненного опыта,

но и этот опыт не совсем вплотную подходит к такому жизненному вопросу. Я сообщу, в чем заклю-

чается это мое право. Революция, советская жизнь поручили мне маленькое дело, совсем маленькое

дело перевоспитания малолетних правонарушителей. Мне повезло. Я работал с ними 16 лет, работал

без перерывов, без отпусков, без болезней, без выходных дней. Это, конечно, удача - такая длитель-

ная работа в одном коллективе.

И когда я начал и продолжал эту работу, я считал, что передо мною стоит миниатюрная зада-

ча: как-нибудь вправить мозги, вправить души у этих самых правонарушителей, сделать их вмести-

мыми в жизни, т.е. подлечить, наложить заплаты на характеры, не больше, только то, что необходи-

мо, чтобы человек мог как-нибудь вести трудовую жизнь, как-нибудь - я па большие достижения не

претендовал.

Но по мере того, как я работал, как рос и богател мой коллектив, по мере того, как он стано-

вился комсомольским коллективом, а не «правонарушительским», я постепенно повышал требования

к своему делу, к себе, и дело повышало требования ко мне и к моему коллективу, и я уже перестал

интересоваться вопросами исправления, меня перестали интересовать так называемые правонаруши-

тели, потому что я увидел, что никаких особых «правонарушителей» нет.

Есть люди, попавшие в тяжелое положение. Я очень ясно понимал, что если бы я попал в та-

кое же положение, я тоже крал бы, хулиганил, дебоширил, бузил, то есть был бы таким, как они. И

всякий нормальный человек, оказавшийся на улице без помощи, без общества, без коллектива, без

друзей, без опыта, с истрепанными нервами, без перспективы, - каждый нормальный человек будет

вести себя так, как они.

Я пришел к заключению, что нет правонарушителей, а есть люди, не менее богатые, чем я,

имеющие право на счастливую жизнь, не менее чем я, талантливые, способные жить, работать, спо-

собные быть счастливыми и способные быть творцами.

И тогда, конечно, совершенно ясно, никакие специфические, педагогические задачи уже не

могли стоять передо мною. Передо мной стояла обыкновенная задача - воспитать человека так, чтобы

он был настоящий советским человеком, чтобы он мог быть образцом поведения.