8_Makarenko

228 / 366

226
чинить обувь, иногда делать табуретки. Когда мы говорим - делать плохую табуретку, сшить плохие
ботинки, и кое-как сшить рубашку, мы считаем, что это полезный детский труд и детская техника. И
я так думал и предлагал своим ребятам такую работу.
А поработавши с ними 12 лет, я им предложил заграничные драгоценные станки, сложней-
шие, в которых действительно дышит интеграл, предложил делать «лейки», советские «ФЭД». Что
такое «лейки»? Это 300 деталей, точность которых 0,001 мм. Это производство с заменяемостью ча-
стей. Это точное, сложное, трудное дело. Там, наконец, оптика, которую когда-то знали только
немцы, а в царской России не умели вообще делать точной оптики.
И вот я не побоялся предложить это ребятам6Б. И сам удивлялся: четырехчасовой рабочий
день. Вот он стоит у автомата, у револьверного, зуборезного, шлифовального станка, и рядом с ним
стоит взрослый наемный рабочий, у которого больше сил и больше, как будто, здравого смысла, это
человек моего возраста. И казалось мне и моим инженерам, что это все- таки рабочий, а это ребенок,
детский труд.
И сколько процентов нужно скинуть на эту детскую производительность труда? И оказалось,
что этот ребенок в течение четырех часов выполняет норму и, самое главное, - делает быстро, делает
со страстью и даже хорошо.
Знаете, что такое станок. Он параден, красив, он дорог. Он весь блестит, у него медные краси-
вые металлические части. Его нужно беречь, холить. И наши советские мальчики именно так к нему
относятся. Какой может быть разговор о порче станка! Пятнышка на станке, неубранной стружки не
должно быть.
И я увидел, что проблема пятнышка на станке - это есть моральный вопрос, это этика. Этика
нового человека, еще молодого, но взявшего эту этику от нашего общества, эту новую свою челове-
ческую душу, которая в станке, в работе видит для себя какой-то транспарант для поведения. И у нас
молодежь, вероятно, стоит выше какой угодно другой молодежи.
Откуда пошло стахановское движение? Мы, молодые советские граждане, оказались талант-
ливыми техниками, талантливыми покорителями природы, значит, талантливыми борцами за новые
богатства, за новую жизнь.
Еще какие качества, уже как продукт коммунистического воспитания, которое мы прошли,
есть у нас? Это всем известно, об этом все говорили, что русский человек по природе раб, который
привык быть рабом, и не может не быть рабом. В этом заключалось гнусное возражение против вся-
ких реформ, в этом заключалась явная вера ретроградов и тайная вера либералов: русский человек
раб, и только оставаясь рабом он может работать.
И вот - где эта наша привычка к рабству? Что осталось от нашей привычки к татарщине, к
крепостному праву, к барину, к самодержавию? - Ничего не осталось! Трудно себе представить, что-
бы советский гражданин мог допустить когда-нибудь возвращение к рабству. Но это не значит, что
он сделался анархистом. Нет, он нашел в себе больной гений, большой талант. Там было рабство, те-
перь сознательная дисциплина. Это новое качество, воспитанное всем процессом нашей борьбы, это
результат коммунистического воспитания.
Теперь тот самый неграмотный человек, который в подавляющем большинстве на печатную
бумагу смотрел как на сырье для цыгарки, этот самый человек, мало того, что сделался читателем,
что книг не хватает, что никакие тиражи не могут заполнить нашего спроса, - он сделался качествен-
ным читателем.
Я часто встречаюсь с моими читателями на конференциях, на встречах и беседах, и по правде
вам сказать, когда я в первый раз попал на такую конференцию, я про себя тайно думал: ну что? Это -
читатель, как-нибудь поговорим. Это же не критик, который в меня и шпагой и иголкой тычет.
Это читатель, добрый человек, который что простит, того не разберет.