185 / 370
183
тКарабанов в тон ему выделывал какие-то гопаковские па и орал на всю спальню:
– О! Дайте мне сюда Верхолу!
Колонисты обступили нас.
Юноша оказался комсомольцем с Гончаровки.
– Много комсомольцев на Гончаровке?
– Нас только три человека.
– Только три?
– Вы знаете, нам очень трудно,– сказал он.– Село кулацкое, хутора, знаете, верх ве-
дут. Ребята послали к вам – перебирайтесь скорийше, куда дело пойдет, ого! У вас же хлопци
– боевые хлопци. Як бы нам таких!
– Да вот с землей беда.
– Ось же я про землю и пришел. Берите силою. Не смотрите на этого рыжего черта –
Луку. Вы знаете, у кого та земля, что вам назначена?
– Ну?
– Кажи, кажи, Спиридон!
Спиридон начал загибать пальцы:
– Гречаный Андрий Карпович...
– Дед Андрий? Так он же здесь имеет поле.
– Як бачите... Гречаный Петро, Гречаный Оноприй, Стомуха, той, шо биля церкви...
ага, Серега... Стомуха Явтух та сам Лука Семенович. От и все. Шесть человек.
– Да что вы говорите! Как же это случилось? А комнезам
6
ваш где?
– Комнезам у нас маленький. А случилось так: земля ж та осталась при усадьбе, соби-
рались же там что-то делать. А сельсовет свой, поразбирали. Тай годи!
– Ну, теперь дело пойдет веселей! – закричал Карабанов.– Держись, Лука!
В начале сентября я возвращался из города. Было часа два дня. Трехэтажный наш ша-
рабан не спеша подвигался вперед, сонно журчал рассказ Антона о характере Рыжего. Я и
слушал его, и думал о разных колонистских вопросах.
Вдруг Братченко замолчал, пристально глянул вдаль по дороге, приподнялся, хлест-
нул по лошади, и мы со страшным грохотом понеслись по мостовой. Антон колотил Рыжего,
чего с ним никогда не было, и что-то кричал мне. Я, наконец, разобрал, в чем дело.
– Наши... с сеялкой!
У поворота в колонию мы чуть не столкнулись с летящей карьером, издающей стран-
ный жестяной звук сеялкой. Пара гнедых лошадок в беспамятстве перла вперед, напуганная
треском непривычной для них колесницы. Сеялка с грохотом скатилась с каменной мосто-
вой, зашуршала по песку и вновь загремела уже по нашей дороге в колонию. Антон нырнул с
шарабана на землю и погнался за сеялкой, бросив вожжи мне на руки. На сеялке, на концах
натянутых вожжей, каким-то чудом держались Карабанов и Приходько. Насилу Антон оста-
новил странный экипаж. Карабанов, захлебываясь от волнения и утомления, рассказал нам о
совершившихся событиях:
– Мы кирпичи складывали на дворе. Смотрим, выехали, важно так, сеялка и человек
пять народу. Мы до них: забирайтесь, говорим. А нас четверо: был еще Чобот и... кто ж?
– Сорока,– сказал Приходько.
– Ага, и Сорока. Забирайтесь, говорю, все равно сеять не будете. А там черный такой,
мабудь цыган... та вы его знаете... бац кнутом Чобота! Ну, Чобот ему в зубы. Тут, смотрим,
Бурун летит с палкой. Я хватил коня за уздечку, а председатель меня за грудки...
– Какой председатель?
– Да какой же? Наш – рыжий, Лука Семенович. Ну, Приходько его как брыкнет
сзади, он и покатился прямо в рылю носом. Я кажу Приходьку: сидай сам на сеялку
– и пайшли, и пайшли! В Гончаровку вскочили, там парубки на дороге, так куды?..
Я
по
коням,
так
галопом
и
вынесли
на
мост,
а
тут
уже
на