264 / 370
262
Осадчий спокойно приказывает:
– Еще одну порцию.
– Есть еще одну порцию аш два о, – ладно и ласково говорит Лапоть и, как последнюю
драгоценную дозу лекарства, выливает из ведра на голову бережно и заботливо. Нагнувшись
к многострадальной мокрой груди, он так же ласково и настойчиво требует:
– Не дышите... Дышите сильней... Еще дышите... Не дышите...
К общему восторгу, окончательно замороченный пациент послушно выполняет требо-
вания Лаптя, то замирает в полном покое, то начинает раздувать живот и хэкать. Лапоть с
просветленным лицом выпрямляется:
– Состояние удовлетворительное: пульс 370, температура 15.
Лапоть в таких случаях умеет не улыбаться, и вся процедура выдерживается в тонах высо-
конаучных. Только ребята у реки хохочут, держа в руках пустые ведра, да толпа селян стоит на
горке и сочувственно улыбается. Лапоть подходит к этой толпе и вежливо-серьезно спрашивает:
– Кто следующий? Чья очередь в кабинет водолечения?
Селяне с открытым ртом, как нектар, принимают каждое слово Лаптя и начинают сме-
яться за полминуты до произнесения этого слова.
– Товарищ профессор, – говорит Лапоть Осадчему, – больных больше нет.
– Просушить выздоравливающих, – отдает распоряжение Осадчий.
Девятый
отряд
с
готовностью
начинает
укладывать
на
травке
и
переворачивать под солнцем действительно приходящих в себя пациентов. Один из них уже
трезвым голосом просит, улыбаясь:
– Та не треба... я й сам... я вже здоровый.
Вот только теперь и Лапоть добродушно и открыто смеется и докладывает:
– Этот здоров, можно выписать.
Другие еще топорщатся и даже пытаются сохранить в действии прежние формулы: «Да
ну вас...», но короткое напоминание о ведре приводит их к полному состоянию трезвости, и
они начинают упрашивать:
– Та не надо, честное слово, якось вырвалось, привычка, знаете...
Лапоть таких исследует очень подробно, как самых тяжелых, и в это время хохот коло-
нистов и селян доходит до высших выражений, прерываемый только для того, чтобы не про-
пустить новых перлов диалога:
– Говорите, привычка? Давно это с вами?
– Та що вы, хай бог милуеть, – краснеет и смущается пациент, но как-нибудь реши-
тельно протестовать боится, ибо у реки девятый отряд еще не оставил ведер.
– Значит недавно? А родители ваши матюкались?
– Та само ж собой, – неловко улыбается пациент.
– А дедушка?
– Та й дедушка...
– А дядя?
– Ну да...
– А бабушка?
– Та натурально... Э, шо вы, бог с вами. Бабушка, мабудь, нет...
Вместе со всеми и Лапоть радуется тому, что бабушка была совершенно здорова. Он
обнимает мокрого больного:
– Пройдет, я говорю: пройдет. Вы к нам чаще приезжайте, мы за лечение ничего не бе-
рем.
И больной, и его приятели, и враги умирают от припадков смеха. Лапоть серьезно про-
должает, направляясь уже к мельнице, где Осадчий отпирает замок:
– А если хотите, мы можем и на дом выезжать. Тоже бесплатно, но вы должны заявить
за две недели, прислать за профессором лошадей, а кроме того, ведра и вода ваши. Хотите, и
папашу вашего вылечим. И мамашу можно.
– Та мамаша у него не болееть такой болезнею, – сквозь хохот заявляет кто-то.