Table of Contents Table of Contents
Previous Page  266 / 370 Next Page
Information
Show Menu
Previous Page 266 / 370 Next Page
Page Background

264

говоря, не обязаны участвовать в работе четвертого сводного, кроме двух, назначенных в по-

рядке рабочего дежурства, но давно уже считается хорошим тоном в колонии поработать в

четвертом сводном, и поэтому ни один уважающий себя человек не прозевает приказа об ор-

ганизации четвертого сводного. На правом фланге поместились и Шере, и Калина Иванович,

и Силантий Отченаш, и Оксана, и Рахиль, и две прачки, и Спиридон секретарь, и находя-

щийся в отпуску старший вальцовщик с мельницы, и колесный инструктор Козырь, и рыжий

и угрюмый наш садовник Мизяк, и его жена, красавица Наденька, и жена Журбина, и еще

какие-то люди – я даже всех и не знаю.

И в шеренге колонистов много добровольцев: свободные члены десятого и девятого

отрядов, второго отряда конюхов, третьего отряда коровников – все здесь.

Только Мария Кондратьевна Бокова, хоть и потрудилась встать рано и пришла к нам

в стареньком ситцевом сарафане, не становится в строй, а сидит на крылечке и беседует с

Буруном. Мария Кондратьевна с некоторых пор не приглашает меня ни на чай, ни на моро-

женое, но относится ко мне не менее ласково, чем к другим, и я на нее ни за что не в обиде.

Мне она нравится даже больше прежнего: серьезнее и строже стали у нее глаза и душевнее

шутка. За это время познакомилась Мария Кондратьевна со многими пацанами и девчатами,

подружилась с Силантием, попробовала на вес и некоторые наши тяжелые характеры. Ми-

лый и прекрасный человек Мария Кондратьевна, и все же я ей говорю потихоньку:

– Мария Кондратьевна, станьте в строй. Все будут вам рады в рабочих рядах.

Мария Кондратьевна улыбается на утреннюю зарю, поправляет розовыми пальчиками

капризный и тоже розовый локон и немножко хрипло, из самой глубины груди отвечает:

– Спасибо. А что я буду сегодня... молоть, да?

– Не молоть, а молотить, – говорит Бурун. – Вы будете записывать выход зерна.

– А я это смогу хорошо делать?

– Я вам покажу, как.

– А может быть, вы для меня слишком легкую работу дали?

Бурун улыбается:

– У нас вся работа одинаковая. Вот вечером, когда будет ужин четвертому сводному,

вы расскажете.

– Господи, как хорошо: вечером ужин, после работы...

Я вижу, как волнуется Мария Кондратьевна, и, улыбаясь, отворачиваюсь. Мария

Кондратьевна уже на правом фланге звонко смеется чему-то, а Калина Иванович галантерей-

но пожимает ей руку и тоже смеется, как квалифицированный фавн.

Выбежали и застрекотали восемь барабанщиков, пристраиваясь справа. Играя маль-

чишескими пружинными талиями, вышли и приготовились четыре трубача

6

. Подтянулись,

посуровели колонисты.

– Под знамя – смирно!

Подбросили в шеренге легкие голые руки – салют. Дежурная по колонии Настя Ночев-

ная, в лучшем своем платье, с красной повязкой на руке, под барабанный грохот и серебряный

привет трубачей провела на правый фланг шелковое горьковское знамя, охраняемое двумя

настороженно холодными штыками.

– Справа по четыре, шагом марш!

Что-то запуталось в рядах взрослых, вдруг пискнула и пугливо оглянулась на меня

Мария Кондратьевна, но марш барабанщиков всех приводит к порядку. Четвертый сводный

вышел на работу.

Бурун бегом нагоняет отряд, подскакивает, выравнивая ногу, и ведет отряд туда,

где давно красуется высокий стройный стог пшеницы, сложенный Силантием, и

несколько стогов поменьше и не таких стройных – ржи, овса, ячменя и еще той

замечательной

ржи,

которую

даже

грачи

не

могли

узнать

и