161
показывающее, как органически цельна, как прекрасна новая свободная жизнь. То, что
капиталистическая Европа сделала с большим напряжением в течение веков, Октябрьская
революция совершила на протяжении двух десятков лет, совершила при этом в совершенно новом
стиле, – что называется с открытым человеческим лицом, в чудесной радости творчества, без
малейшего проявления жестокой конкуренции, без группового и личного эгоизма, в
действительно единодушном дружеском усилии освобожденных масс, в мудром равновесии духа
и в счастливом предвидений прекрасного будущего, не каких –либо отодвинутых в мечту веков, а
будущего завтрашнего, не выходящего за пределы живущего и творящего поколения.
И сделано это не в порядке парадного блеска, сделано в могучем процессе все той же
великой социальной победы, в общем подъеме поистине новорожденной истории.
Мы, современники, не всегда можем понять всю пленительность этой картины, этого
грандиозного движения, столь неизмеримого по масштабам с капиталистической культурой и уже
столь привычного и будничного для нас самих. В нашей стране еще можно встретить людей –
одиночек, которых как бы укачивает стремительное наше движение, которые естественный ритм
его ощущают как неприятные толчки. У нас еще можно услышать брюзжание какого –нибудь
чудака на тему о наших недостатках. Есть такие брюзги среди наших сограждан. Часто бывает:
сын такого чудака заканчивает техникум, занимая прочное место в тех самых астрономических 19
тыс. процентов, а его папаша ворчит:
– Как это так не хватает тетрадей? Почему раньше были тетради и хватало, а теперь не
хватает?
Раньше и в самом деле кое –кому хватало и не только одних тетрадей. Старая Россия имела
ежегодно 124 млн. тетрадей, включая сюда и импорт. А в 1935 г. у нас было произведено больше
одного миллиарда тетрадей, и этого все еще маловато для обслуживания замечательного
духовного воскрешения народов нашей страны. Почему это? Потому, что такой подъем народного
образования на коротком отрезке времени в двадцать лет, из которых многие годы ушли на
кровавую военную борьбу, на защиту основ нашей революции, на отстаивание самого права
нашего жить и строить, на утверждение вот этой первоначальной вершины истории, – такой
подъем не только блестящее и счастливое деяние Советской власти, но и дело совершенно
неизмеримой сложности и трудности, дело такой же неповторимой, как и прекрасной смелости.
Тот самый многомиллионный народ, который так тяжело, с таким предельным
напряжением, с такими страданиями, вопреки воле своих властителей, всю свою жизнь рвался к
культуре и к знанию, который в то же время еще так недавно не верил врачам и возился с
нечистой силой, теперь обнаружил столько энергии, столько талантов, столько воли к великим
действиям, что одно его стремление к образованию могло испугать и ошеломить многих
талантливых и знающих организаторов. Дело просвещения – ведь это дело, прежде всего
материальное: забота, строительство, то же производство, а во–вторых, это дело гигантской
мобилизации культурных и духовных сил всей страны, мобилизации, для которой тоже
необходимы реальные основания.
При всем своем ошеломляющем размахе советское народное образование отнюдь не
творится как–нибудь, по дешевке, а делается очень основательно и добротно. Только в одной
нашей общеобразовательной школе работает около миллиона учителей – эту огромную
культурную армию нужно было создать, – старые учительские кадры, и без того незначительные,
во время войны и революции сильно поредели. Организация образования многомиллионного
народа в условиях революции и только что отгремевшей войны была делом не менее трудным,
чем организация промышленности в отсталой и истощавшей стране...
Народное просвещение в СССР – это не только дело просвещения народа, но и дело
просвещения народов. Это не только небывалая по количественному объему задача, но и задача
труднейшей социальной композиции. Достаточно сказать, что