Table of Contents Table of Contents
Previous Page  226 / 354 Next Page
Information
Show Menu
Previous Page 226 / 354 Next Page
Page Background

224

принимает.

Очень слабо намечены в романе линии крестьянских и посадских протестантов: Цыгана,

Иуды, Овдокима, Жемова...

Из сюжетных починов писателя почти не получается ничего. Работает в качестве сюжета

личная история самого Петра и его ближайших помощников – лиц исторических. В эту историю

автор не вносит вымысла или вносит очень мало. Можно представить себе усиление сюжетного

интереса в изображении психологии действующих лиц, в изображении тех противоречий и

колебаний, которые переживает каждый герой. Но и с этой стороны роман «Петр Первый» беден

элементами романа.

Автор не позволяет читателю проникнуть в глубину переживаний героев, он дает ему

только возможность видеть и слышать. Читатель видит очень много: дома, улицы, пейзажи, лица,

мимику, корабли, экипажи, пиры, попойки и оргии, движение войск, сражения. Все это он видит в

замечательной, хочется сказать больше, в восхитительной, великолепной картинности; здесь

мастерство А. Н. Толстого достигает чрезвычайно высоких степеней.

Даже в самых неважных, пустяковых случаях автор умеет широко открыть читательские

глаза и сделать их острыми. В приведенных выше отрывках, касающихся самых незначительных

мест романа, мы наблюдаем такую же «зрительную щедрость» писателя, его свободный,

остроумный взгляд, его знание людей и жизни. Барабанщик «Алешка посмотрел на потолок

скучным взором». Тыртов, «осаживая жеребца, поправил шапку». На каждой странице мы

встретим такое же великолепное мастерство видения, такие же экономно–выразительные,

простые, убедительные и всегда неожиданно–талантливые краски…

Читатель не только видит, читатель слышит запахи, ощущает холод сеней и вместе с

ребятами рад, что на дворе теплее, чем в сенях. Но все это он воспринимает только своими

внешними чувствами.

Переживания героев, их размышления, надежды, их самые тайные духовные глубины

недоступны внешним чувствам, автор же очень скупо помогает читателю проникнуть в психику

героев. Можно буквально по пальцам перечислить те места в романе, где А. Н. Толстой изменяет

этой своей скупости, где (приводим только из первой части) приоткрывается немного

великолепная завеса внешнего ощущения и читатель получает возможность заглянуть в глубину…

Для таких сравнительно бедных и понятных фигур, как Наталья Кирилловна пли жена

Петра Евдокия, этого незначительного проникновения в глубину психики, может быть, и

достаточно. Но для лиц большого человеческого роста, для таких людей, как Петр, Меншиков,

Карл, Голицын, Ромодановский, Лефорт, для ответственных деятелей эпохи переворота требуется,

казалось бы, в художественном произведении совершенно ясная авторская гипотеза характеров,

развернутая либо в более детальном показе действия, либо в более откровенном изображении

духовной жизни героев. В особенности это требование может быть отнесено к образу Петра.

Несмотря на то, что Петру посвящено много страниц, что Петр в романе много действует,

говорит, решает, отзывается на события, читатель не видит за портретом этого оригинального царя

совершенно понятного для него человека. Вместе с автором читатель переходит от эпизода к

эпизоду, любуется Петром или возмущается, привыкает к его образу и даже готов полюбить его,

сочувствуем ему или протестует. Наконец, он закрывает книгу, и в памяти его остается все тот же

исторический Петр, как стоял в памяти и до романа А. Н. Толстого, может быть, более доступный

зрительному воображению, но, как и раньше, непонятный и противоречивый. Два любых читателя

могут о нем заспорить и не прийти к единодушному мнению, В романе Петр проходит богатой,

яркой и интересной личностью, но личностью более царской, чем человеческой. В его движениях,

действиях и словах всегда виден правитель и деятель, но не всегда виден человек.

Так, история Петра развивается с самого начала…

Поэтому и весь образ Петра отдает некоторой механичностью, это