135 / 370
133
Беседа с начинающими писателями
Товарищи! Я себя причисляю к начинающим писателям, и поэтому вам будет
особенно полезно обменяться со мной опытом. Называя себя начинающим, я говорю
совершенно искренне. Успех «Педагогической поэмы» дела не меняет. В этой книге
заключен богатый жизненный материал; очень часто этот материал и делает погоду, а вовсе
не мое писательское мастерство. С другой стороны, я и скромничать не хочу: я очень много
над собой работал и, собственно говоря, всю жизнь готовился к писательской работе.
Давно, в 1915 г., я написал рассказ, который назывался «Глупый день». Мне тогда
было 27 лет, но я имел очень слабое понятие о писательском мастерстве и вообще о законах
художественного творчества. Я взял интересный случай из жизни и просто о нем рассказал.
Отправил рассказ А. М. Горькому, который тогда издавал «Летопись». Через две недели по-
лучил от Алексея Максимовича письмо, которое помню дословно:
«Рассказ интересен по теме, но написан слабо: не написан фон, диалог не интересен,
драматизм переживаний главного героя не выяснен. Попробуйте написать что-либо другое».
Из этого письма я очень хорошо понял, что я писать не умею и что нужно учиться.
Очень может быть, что в глубине души остался неприятный след, но учился я основательно и
долго. Тринадцать лет я не повторял писательских попыток, даже старался не думать о них,
но все-таки завел себе записную книжку, в которую заносил все, что казалось мне
достойным. В первое время в этой записной книжке преобладала афоризмы и сентенции, а
потом я привык записывать детали жизни, пейзажи, сравнения, диалоги, портреты, темы,
словечки. К концу 1927 г. у меня собрался богатейший материал, но я все не решался
приступить к книге, все мне казалось, что я не готов быть писателем. Очень часто вспоминал
письмо Алексея Максимовича. Фона я не боялся, но интересный диалог и теперь казался мне
недоступным.
Интересно вот что: я работал в трудовой колонии им. Горького, мимо меня проходила
сложная и напряженная жизнь нескольких сот молодых людей, но я считал, что эта жизнь
настолько обыкновенна и проста, что она не может быть предметом художественного
изображения. В моих записных книжках ничего не было записано именно об этой жизни,
которую я лучше всего знал. Мне все казалось, что если я когда-нибудь напишу роман, то он
будет на самую важную тему — о человеке, о любви, о великих революционных событиях
1
.
А беспризорщина - это обыкновенная жизнь, о которой и писать нечего, которую все знают.
В 1928 г. у меня в колонии три дня гостил Алексей Максимович. Ему очень
понравилась и сама колония, и тот стройный комплект педагогических приемов, который в
ней выработался. Я очень много беседовал с Алексеем Максимовичем о колонии и о своих
педагогических находках, о принципах воспитания. Темы нашей беседы совершенно не
касались вопросов художественного творчества. Мои старые мечты быть писателем я
старался не шевелить, я не напомнил Алексею Максимовичу о посланном ему в 1915 г.
рассказе «Глупый день», а он, конечно, забыл о нем.
Беседуя с Алексеем Максимовичем, я чувствовал себя только педагогом, чувствовал
тем более остро, что в эти дни меня занимали довольно трагические переживания, связанные
с моей педагогической борьбой, с настойчивыми атаками наркомпросовских бюрократов на
мою колонию.
И Алексей Максимович моей колонией интересовался исключительно с точки зрения
педагогической революции. Его интересовали новые позиции человека на земле, новые пути
доверия к человеку и новые принципы общественной, творческой дисциплины. Алексей
Максимович сказал:
- Вы должны писать обо всем этом. Нельзя молчать. Нельзя скрывать то, к чему вы
пришли в вашей трудной работе. Пишите книгу.