Table of Contents Table of Contents
Previous Page  272 / 370 Next Page
Information
Show Menu
Previous Page 272 / 370 Next Page
Page Background

270

уважением относимся к чужим детям, то с тем большим уважением мы относимся к своим.

Что касается единственного ребенка, то у педагогов это тоже редкое явление ( с м е х ) ,

и если даже он единственный, то опасность плохого воспитания не так велика, ибо отец и

мать — педагоги.

Значит, со стороны «Книги для родителей» я если и боюсь вас, то не очень, а вот со

стороны «Педагогической поэмы» и других моих писаний я боюсь, что вы будете меня

ругать. А потому, чтобы предупредить товарищей, которые на меня нападут ( с м е х ) , я бы

предпочел сам подставить свой лоб под нападение, и поэтому думаю, что мы будем сегодня

вести разговор не о литературных достоинствах «Педагогической поэмы», а только по

вопросам педагогической тематики.

Если вы на это согласны, то я не буду ничего читать и позволю себе в очень кратком

слове сделать некоторое чисто педагогические выводы из моего опыта и предложить его

вашему вниманию моих коллег.

Согласны вы на это? (С м е с т : Пожалуйста.)

В течение всей своей жизни и работы я прежде всего был всегда убежден, что я вовсе

никакой не педагогический талант, что я не белая ворона и что со мной вместе более или

менее одинаково думает все наше советское учительство. В этом я продолжаю быть

убежденным и на сегодня. И поэтому я никогда не считал себя ни новатором в

педагогической области, ни реформатором, ни чудаком, ни тем более еретиком. Сколько мне

ни приходилось встречаться с учителями, я не помню, чтобы между мною и ими были какие-

нибудь принципиальные расхождения. Бывали учителя ленивые, и были неленивые. И

ленивые со мной иногда ссорились, но не принципиально. Точно так же, встречаясь очень

часто и на Украине, и в Москве с учительским обществом, я не помню еще ни одного случая

какого-нибудь категорического расхождения с моими взглядами, высказанными в

«Педагогической поэме».

Однако до сих пор мне не приходилось видеть такой школы, десятилетки или

семилетки, где бы мои педагогические убеждения были претворены и понимались так же

глубоко, как они претворены в детских колониях и в коммунах, в особенности в тех

коммунах, которыми мне приходилось руководить

1

.

Очень возможно, что методика работы с бывшими безнадзорными чем-то должна

отличаться от работы с нормальными детьми. Но это только возможно, в этом я до сих пор

не убежден, и у меня самого есть такая задирка — попробовать, а может быть, можно

применить те методы, которые я применял к правонарушителям, и к нормальным детям.

Почему мне в этом хочется быть убежденным? Потому что в самой логике моей

работы я никогда не исходил из элемента правонарушения или беспризорности и считал, что

если бы я вырабатывал свои методы по логике, где большой посылкой являлось бы

преступление или, более того, преступный характер, то тем самым я уходил бы от нашей

советской идеологии и приближался бы к ломброзовской идеологии

2

. И поэтому такого

соблазна решить, что благодаря совершенному преступлению происходит искривление

детского характера в сторону преступления, исходя из чего и надо было бы вывести метод, у

меня никогда не было. Это проистекает из моей доверчивости к человеку или, скорее, из

любви к нему.

Меня некоторые критики упрекают, заявляя: «Почему у вас все молодые люди и

девушки и все люди вообще красивые?» А я такие упреки встречаю с широко раскрытыми

глазами, в свою очередь спрашивая: «А разве вообще все люди не красивы?» Действительно,

по крайней мере, молодежь мне всегда кажется красивой. Трудно представить себе юношу

или девушку, чтобы они казались безобразными. Ну, в нашем возрасте всякие случаи

бывают ( с м е х ) , а молодежь всегда красива, если она правильно воспитывается, правильно

живет, правильно работает, правильно радуется.