322
Но пока происходили все эти недоразумения, протекали годы. Было уже много нового, над
чем хорошо следовало задуматься. Со всех сторон, от всех событий в стране, от каждой печатной
строки, от всего чудесного советского роста, от каждого живого советского человека приходили в
колонию идеи, требования, нормы и измерители.
Да, все пришлось иначе назвать и определить, новой мерой измерить. Десятки и сотни маль-
чиков и девочек вовсе не были дикими зверенышами, не были они и биологическими индивидами.
Захаров теперь знал их силы и поэтому мог без страха стоять перед ними с большим политическим
требованием:
- Будьте настоящими людьми!
Они с молодым, благородным талантом принимали эти требования и хорошо знали, что в
этом требовании больше уважения и доверия к ним, чем в любом «педагогическом подходе». Новая
педагогика рождалась не в мучительных судорогах кабинетного ума, а в живых движениях людей, в
традициях и реакциях реального коллектива, в новых формах дружбы и дисциплины. Эта педагогика
рождалась на всей территории Союза, но не везде нашлись терпение и настойчивость, чтобы собрать
ее первые плоды.
Старое цепко держалось на земле, и Захаров то и дело сбрасывал с себя отжившие предрас-
судки. Только недавно он сам освободился от самого главного педагогического порока: убеждения,
что дети есть только объект воспитания. Нет, дети – это живые жизни, и жизни прекрасные, и по-
этому нужно относиться к ним как к товарищам и гражданам, нужно видеть и уважав их права и обя-
занности, право на радость и обязанность ответственности. И тогда Захаров предъявил к ним послед-
нее требование: никаких срывов, ни одного дня разложения, ни одного момента растерянности! Они
с улыбками встречали его строгий взгляд: в их расчеты тоже не входило разложение.
Наступили годы, когда Захарову уже не нужно было нервничать и с тревогой просыпаться по
утрам. Коллектив жил напряженной трудовой жизнью, но в его жилах пульсировала новая, социали-
стическая кровь, имеющая способность убивать вредоносные бактерии старого в первые моменты их
зарождения.
В колонии перестали бояться новеньких, и Захаров потушил в себе последние остатки уваже-
ния к эволюционной постепенности. Однажды летом он произвел опыт, в успехе которого не сомне-
вался. В два дня он принял в колонию пятьдесят новых ребят. Собрали их прямо на вокзале, стащили
с крыш вагонов, поймали между товарными составами. Сначала они протестовали и «выражались»,
но специально выделенный «штаб» из старых колонистов привел их в порядок и заставил спокойно
ожидать событий. Это были классические фигуры в клифтах
3
, все они казались брюнетами, и пахло
от них всеми запахами «социальной запущенности». Ближайшее будущее представлялось им в тонах
пессимистических, дело было летом, а летом они привыкли путешествовать – единственное качество,
которое сближало их с английскими лордами. То, что произошло дальше, Захаров называл «методом
взрыва», а колонисты определяли проще: «Пой с нами, крошка!»
Колония встретила новеньких на вокзальной площади, окруженная тысячами зрителей, встре-
тила блестящим парадом, строгими линиями развернутого строя, шелестом знамен и громом салюта
«новым товарищам». Польщенные и застенчивые, придерживая руками беспомощные полы клифтов,
новенькие заняли назначенное для них место между третьим и четвертым взводами.
Колония прошла через город. На привычном фоне первомайцев новенькие и на себя и на дру-
гих произвели сильное впечатление. На тротуарах роняли слезы женщины и корреспонденты газет.
Дома, после бани и стрижки, одетые в форменное платье, румяные, смущенные
до глубин своей юной души и общим вниманием, и увлекательной придирчивостью
дисциплины, новенькие
подверглись
еще одному
взрыву. На
асфальтовой пло-