11 / 128
9
Мы останавливаемся именно на так называемом первобытном
присутствии, а именно, на представлениях о времени древних египтян.
Сужая область исследования, мы обращаемся в первую очередь
ко временности архаического сознания, тем модусам, в которых осознает и
выражает себя временность первобытного присутствия; заостряя внимание
и уточняя предметную оптику далее, мы остановимся на восприятии
временности и его культурных манифестаций в Древнем Египте.
Подобный предмет исследования требует детального сосредоточения
на вопросе о том, как предметная область темпорологии архаического
присутствия затребована современностью. Можно выделить несколько
аспектов этой затребованности.
Первый – важность в рамках феноменологического движения.
Классические тексты Гуссерля, Хайдеггера, Мерло-Понти нередко
содержат
намеки
на
возможную
плодотворность
обращения
к первобытному присутствию, к таким архаичным «модальностям
закрепления нас в мире» (термин Мерло-Понти), как миф, магия, ритуал.
Данный путь был лишь намечен, и фундаментальных исследований
данного пласта феноменов, по-видимому, до сих пор нет. Скажем так: мы
считаем исследование первобытного присутствия неиспользованным
ресурсом философии и феноменологии культуры, могущим существенно
прояснить некоторые ее ключевые темы: время, язык, жизненный мир, –
так же как (а возможно, даже глубже) обращение Мерло-Понти
к исследованиям по патопсихологии, без которых «Феноменология
восприятия» едва ли состоялась бы.
Второй – затребованность в рамках русского философского интереса
к египетской культуре, который, будучи ровесником осознавшей себя
русской философии (начиная с мыслителей-масонов и П.Я. Чаадаева),
не был, однако, реализован и утолен. Обращение русской философской
мысли к египетской культуре в начале XX века носило ярко выраженный
экзистенциальный оттенок, чего мы не отрицаем и в нашем случае.
Мы обращаемся к Египту как к некоему источнику воспоминаний
(об исходном жизненном мире), который в результате катастрофичности
нашего бытия остается в забвении (ср. рассуждения Платона
в Тимее, 23-25). В ситуации враждебного по отношению к человеку
XX-XXI
вв.
мертвого пост-времени, прекрасно описанного Эмилем
Сиораном как выпадение из времени, нам хотелось бы возобновить
неоконченные поиски обнадеживающего для культуры начала в Египте,
поиски, начатые русской мыслью в конце XIX – начале XX века.