91 / 166
89
И забуду я всё – вспомню только вот эти
Полевые пути меж колосьев и трав –
И от сладостных слёз не успею ответить,
К милосердным коленям припав.
Весьма знаменательно, что стихотворение, полное благодарной, все-
прощающей любви к жизни и веры в милосердие Творца, написано в тра-
гическом 1918 году. В том самом году, о котором с такой ненавистью,
страстью, болью, отчаянием вспоминал Бунин в книге «Окаянные дни», и
в то самое время, когда писатель навсегда покидал Россию. Душа поэта как
бы отдыхала на островке летнего поля, с такой любовью воссозданного в
стихотворении.
Больше того. К 1918 году русская поэзия уже имела богатейший
опыт и декадентов, и символистов, и акмеистов, и футуристов, и многих,
многих других. А каждое слово Бунина пропитано классической традици-
ей, окутано ореолом лирики ХIХ века – и в то же время это, конечно, век
ХХ, с его импрессионистическим (отдельными точками и мазками) пейза-
жем, с его завораживающим ритмом (перед нами четырех- и трехстопный
анапест, но как он непохож на анапест некрасовский!), с грозным про-
странством жизни, чувствующимся за каждой строчкой.
Начинающееся с союза «и» стихотворение явно относится к жанру
«фрагмента», «отрывка», который вскоре станет, благодаря Ахматовой,
чрезвычайно популярным. Летний русский пейзаж воссоздан простым пе-
речислением обыденнейших деталей, зато поэтична льющаяся и плавная
интонация; несколько наряднее окружающих слова «лазурь»
и «полуден-
ный» – они как бы подготавливают переход к достаточно (но в меру) воз-
вышенной библейской лексике: «срок настанет», «Господь», «блудный
сын», «земная жизнь», «милосердные колени». Ещё одна небезынтересная
деталь: цветы, трава, колосья – это всё на земле, а потом взгляд как бы
поднимается кверху – «и лазурь, и полуденный зной»... А небо – это уже
обиталище Творца. Диалог поэта с Господом произойдёт там, наверху, ко-
гда настанет срок. И там, в неизреченной высоте, когда всё забудется, поэт,
опустив глаза вниз, вспомнит «полевые пути меж колосьев и трав» и бла-
годарно благословит земную жизнь. Так легко и ненавязчиво, в восьми
строках, дано противопоставление – и единство –
Неба
и
Земли
,
Бога
и
Че-
ловека
. Это давало надежду Бунину в том 1918-м, это даёт надежду и нам.
Классичность бунинского стиха, преемственность его образной си-
стемы по отношению к традициям «золотого» XIX в. позволяют выбрать в
качестве живописного коррелята полотно И.Шишкина (илл. 74). Пейзаж
русского поля
под бескрайним полуденным небом рождает чувство прими-
рения с жизнью, несмотря на все ее тяготы. Как видим, концептуальная