281 / 370
279
хивала ярко-красными руками, то жестикулируя, то поправляя космы прямых светло-
соломенных волос. Звали ее товарищ Зоя. Она в кабинете Брегель имела какое-то влияние.
Товарищ Зоя возненавидела меня с первого взгляда и не скрывала этого, не отказыва-
ясь от самых резких выражений.
– Вы, Макаренко, солдат, а не педагог. Говорят, что вы бывший полковник, и это по-
хоже на правду. Вообще не понимаю, почему здесь с вами носятся. Я бы не пустила вас к де-
тям.
Мне нравились кристально-чистая искренность и прозрачная страсть товарища Зои, и
я этого тоже не скрывал в своем обычном ответе:
– Я от вас всегда в восторге, товарищ Зоя, но только я никогда не был полковником.
К переводу колонии товарищ Зоя относилась как к неизбежной катастрофе, стучала
ладонью по столу Брегель и вопила:
– Вы чем-то ослеплены! Чем вас одурманил всех этот... – она оглядывалась на меня.
– ...полковник, – серьезно подсказывал я.
– Да, полковник... Я вам скажу, чем это кончится: резней! Он привезет своих сто два-
дцать, и будет резня! Что вы об этом думаете, товарищ Макаренко?
– Я в восторге от ваших соображений, но любопытно было бы знать: кто кого будет
резать?
Брегель тушила наши пререкания:
– Зоя! Как тебе не стыдно! Какая там резня!.. А вы, Антон Семенович, все шутите.
Клубок споров и разногласий катился по направлению к высоким партийным сферам,
и это меня успокаивало. Успокаивало и другое: Куряж все сильнее и сильнее смердел, все
больше и больше разлагался и требовал решительных, срочных мер. Куряж подталкивал ре-
шение вопроса, несмотря даже на то, что куряжские педагоги протестовали тоже:
– Колонию окончательно разлагают разговоры о переводе горьковской.
Те же воспитатели сообщали конспиративно, что в Куряже готовятся ножевые рас-
правы с горьковцами. Товарищ Зоя кричала мне в лицо:
– Видите, видите?
– Да, – отвечал я, – значит, выяснилось: резать будут они нас, а не мы их.
– Да, выясняется... Варвара, ты за все будешь отвечать, смотри! Где это видано?
Науськивать друг на друга две партии беспризорных!
Наконец, меня вызвали в кабинет высокой организации. Бритый человек поднял голо-
ву от бумаг и сказал:
– Садитесь, товарищ Макаренко.
В кабинете были Джуринская и Клямер.
Я уселся.
Бритый негромко спросил:
– Вы уверены, что с вашими воспитанниками вы одолеете разложение в Куряже?
Я, вероятно, побледнел, потому что мне пришлось прямо в глаза, в ответ на честно
поставленный вопрос солгать:
– Уверен.
Бритый пристально на меня посмотрел и продолжал:
– Теперь еще один технический вопрос – имейте в виду, товарищ Клямер, техниче-
ский, а не принципиальный, – скажите, коротко только, почему вам нужно не сорок воспита-
телей, а пятнадцать, и почему вы против оклада в сорок рублей?
Я подумал и ответил:
– Видите ли, если коротко говорить: сорок сорокарублевых педагогов могут привести
к полному разложению не только коллектив беспризорных, но и какой угодно коллектив
18
.
Бритый вдруг откинулся на спинку кресла в открытом закатистом смехе и, показывая