4_Makarenko

265

РГАЛИ (копия, сделанная А.А. Фроловым; №№ фонда, описи, ед. хр. им

утрачены).

Рапорт Л.С. Ахматову

Начальнику отдела трудовых колоний НКВД УССР

тов. Ахматову Л.С.

пом. нач. ОТК А. Макаренко

Рапорт

Я уже неоднократно просил Вас об увольнении меня от работы в ОТК и неоднократно

сообщал мотивы этой просьбы.

31 год я всегда работал непосредственно с детьми, я не имею никакого опыта работы в

административном аппарате; польза, приносимая мною здесь совершенно ничтожна.

После издания моей книги «Педагогическая поэма» на меня легло много литературных

обязательств, которые я не в состоянии выполнить, находясь на службе. Задуманная мною

«Методика коммунистического воспитания» требует от меня напряжения всех сил и всего

моего времени, откладывать эту работу я не имею права, т.к. уверен в ее важности и полез-

ности. А между тем за последний год я не написал ни одной строчки.

Поэтому прошу Вас ходатайствовать перед Наркомом о скорейшем освобождении меня

от должности помнач ОТК.

При этом, из уважения к моей собственной работе в коммуне им. Дзержинского, я при-

нимаю на себя обязательство по первому требованию НКВД выполнить любое поручение в

качестве консультанта-педагога по одному из учреждений ОТК без всякой оплаты за этот

труд.

Уверен, что только в такой форме я могу принести пользу детским учреждениям НКВД,

не загружая себя непривычной для меня административной работой.

Настоящее мое заявление ни в какой мере не стоит [в связи] с полученным мною выгово-

ром в приказе Наркома.

А. Макаренко

14 июля 1936 г.

Опускула макаренкиана, №22, с. 123.

Максим Горький в моей жизни

В удушливые годы перед японской войной в том захолустье, где прошла моя молодость,

литературные явления замечались с большим опозданием. В городской библиотеке мы до-

ставали истрепанных без последних страниц Тургенева и Засодимского, а если и попадалось

нам что-нибудь поновее, то это обязательно были или граф Салиас, или князь Волконский

И тем ярче и ослепительнее прорезало нашу мглу непривычно простое и задорное имя:

Максим Горький.

В нашу глушь и это имя пришло с опозданием: я прочитал «Песню о Буревестнике» в

1903 г. Впрочем, я был тогда молод и не склонен был особенно тщательно разбираться в

хронологии. Для нас, рабочей молодежи

, важно было то, что по скучным, безнадежным рос-

сийским дням вдруг заходил высокий, лохматый, уверенно новый человек – Максим Горь-

кий. Мы с трудом добывали его книги. Еще с большим трудом мы старались понять, почему

«Челкаш» забирает нас за живое. Ведь у нас не было литературных кружков, ведь даже