5_Makarenko

247

линой. Педагогическое действие представлено здесь педагогом-чудаком Мартыновым, о котором да-

же беспризорник Гришка отзывается с осуждением: «Обезьяну эдакую беспокойную в зверинце ви-

дал...» Этот Мартынов, на каждом шагу дергающийся и кривляющийся, проповедующий своеобраз-

ный пантеизм и отрицание семьи, мог, конечно, поразить на некоторое время десяток-другой оше-

ломленных жизнью беспризорных, но серьезного воспитательного дела поручить ему нельзя, а тем

более нельзя видеть в нем какой-либо «прообраз» социалистической педагогики.

В таком же жалком состоянии представлена воспитательная работа и в «Республике Шкид» Бе-

лых и Пантелеева. Собственно говоря, эта книга есть добросовестно нарисованная картина педагоги-

ческой неудачи. Книга наполнена от начала до конца описаниями весьма несимпатичных приключе-

ний «шкиды», от мелкого воровства до избиения педагогов, которые в книге иначе и не называются,

как «халдеи». Воспитательный метод руководителя «шкиды» Викниксора и его помощников совер-

шенно ясен. Это карцер, запертые двери, подозрительные дневники, очень похожие на кондуит. Здесь

сказывается полное бессилие педагогического «мастерства» перед небольшой группой сравнительно

«легких» и способных ребят. До самой последней страницы проходят перед читателем якобы занят-

ные трюки одичавших воспитанников.

В «Утре» Микитенко есть попытки остановиться на некоторых воспитательных принципах, но

слишком много внимания автор уделяет блатному великолепию беспризорного мира. Герои Мики-

тенко доходят до такого парада, что отказываются даже спать на чистых постелях и есть хорошо при-

готовленный обед. Здесь любование беспризорной «красотой» доходит у автора до степени восторга.

Педагогические деятели «Утра» не имеют лица. Главный из них, Грипич, с некоторой гордостью

утверждает, что даже «ужасный» педологический кабинет (ужасный – значит очень бедный) в его

руках – важное оружие. Это вовсе не значит, что Микитенко выступает как сторонник педологии.

Сия знаменитая наука интересует его так же мало, как и Грипича, но поскольку роман был задуман

на тему педагогическую, вполне прилично было упомянуть и о педологии.

Из указанных «правонарушительских» книг невозможно ни представить себе картину советского

воспитания, ни тем более прикоснуться к спорным вопросам нашей педагогики. Педагогически эти

книги так же нейтральны, как и бесполезны.

Что же имеется в нашей литературе о школе и семье как факторах воспитания?

Почти ничего.

Особняком стоит «Дневник Кости Рябцева» Н. Огнева. Можно спорить о верности нарисованной

здесь картины нашей школы в первые годы нэпа, но нельзя отказать этой книге в живом и здоровом

остроумии, в удачно схваченном колорите юношеского общества. В книге педагогика еще беспо-

мощна, школа еще слабо организована и часто вызывает ироническую улыбку.

Дети в произведениях наших писателей, как правило, отсутствуют. Герои наших романов и пове-

стей принципиально бездетны, наше советское общество имеет чрезвычайно взрослый вид.

Между тем дети составляют самую красивую, самую звучную и радостную часть этого обще-

ства

. Изображая советскую жизнь в искусственно созданной тишине бездетности, не рискуем ли мы

получить сильно искаженную картину? Взрослые без детского окружения не будут ли просто «нена-

стоящими» взрослыми?

Детские фигурки только изредка мелькают на страницах наших книг, но роль этим фигуркам

назначена чисто служебная. В самом лучшем случае ребенок выступает как украшающая подроб-

ность, его значение не превышает значения других предметов авторского натюрморта: платья, мебе-

ли.

В книге Юрия Германа «Наши знакомые» есть такой симпатичный мальчик Федя, сынок главной

героини Антонины. Он необходим как усложнение и без