288 / 354
286
уклонений, с барского тона. Иногда такое гниение доходит до более солидной величины.
Смотришь, от него пахнет вином, а к вину у нас было беспощадное отношение. В коммуне был
такой закон: за первый случай пьянства – на все четыре стороны? Спросишь его, почему пахнет
вином.
– Я был в городе, выпил стакан пива.
Стакан пива – это не страшно, но является подозрение – пиво ли это?
Таков гниющий актив. Мы туда формально не заносили людей, но секретарь
комсомольского бюро и два–три человека из комсомольцев знали, что тут начинается какое–то
гниение.
Наконец, была группа, которую некоторые коммунары называли красочно – «шпана». Это
значит – держи карманы, и все внимание нужно остановить на них. Эти могут и кассу взломать, и
залезть на завод, и детали украсть. Обычно это новенькие более старшего возраста. Таких бывало
человек 15–20. Они ничего не делали, но все знали, что это «шпана» и если ее выпустить из глаз,
то обязательно что–нибудь устроит.
И наконец, термин, подсказанный французской революцией, – «болото». Здесь человек 50,
которые кое–как бредут, кое–как выполняют нормы, а чем они живут, что у них в голове и на
душе, как они относятся к коммуне, не узнаешь.
Было особенно радостным и приятным наблюдение за этим составом, наблюдение за их
движением. Мы видим, что такой–то Петров был у нас в болоте, причем мы говорили ему, что ты
у нас в болоте, ты ничего не делаешь, ничем не болеешь, ничем не интересуешься, ты скучный,
вялый, тебя ничего не волнует, а отряд дальше его активизирует. Смотришь, он чем–то себя
проявил, чем–то заинтересовался, еще раз себя проявил, и вот он уже переходит в резерв актива
или в здоровый пассив.
Вся наша задача в том и заключается, чтобы совершенно уничтожить этот элемент
«болота» и элемент «шпаны».
Со «шпаной» шел бой в лоб. Там никаких прикрытий не было. «Шпану» брали прямой
лобовой атакой. С ней говорили по каждому пустяку, вызывали на общее собрание. Это была
работа настойчивости и требований.
Что касается более трудных элементов, т. е. «болота» и гниющего актива, то приходилось
вести тут разнообразную индивидуальную работу.
Переходим к индивидуальной работе. Здесь–то и является важнейшим институтом
педагогический коллектив. Очень трудно определить работу педагогического коллектива в каких
–нибудь точных выражениях.
Это может быть, самый трудный вопрос в нашей педагогике – работа педагогического
коллектива. У нас сплошь и рядом и в педагогической литературе слово «воспитатель» появляется
в единственном числе: «воспитатель должен быть таким–то», «воспитатель должен так–то
действовать», «воспитатель должен так–то разговаривать».
Я не представляю себе, чтобы педагогика могла рассчитывать на обособленного
воспитателя. Конечно, без талантливого воспитателя, способного руководить, обладающего
зорким глазом, настойчивостью, обладающего умом, опытом, одним словом, хорошего
воспитателя нам трудно.
Но в воспитании 35 миллионов наших детей и юношей можем ли мы делать
ставку на
случайную картину таких воспитателей?
Если делать ставку на отдельного воспитателя, то, значит, идти сознательно на то, что
хороший воспитатель будет воспитывать хорошо, а плохой – плохо. Кто подсчитывал, сколько
талантливых воспитателей и сколько бесталанных? И затем давайте решим вопрос – воспитатель
должен быть сам воспитан. Как он должен быть воспитан, что у него за характер, чем он
руководствуется, чем живет? Сколько таких воспитателей, против которых нужно ставить минус,
никто не подсчитал. Может быть, 80 % таких воспитателей.
А мы делаем ставку на воспитателя в единственном числе.
Так как мне в своей жизни приходилось делать ставку главным образом на