286 / 354
284
Такое значение имел отряд и во всех других случаях. Например, при распределении уборки.
В коммуне не было уборщиков, а здание нужно было содержать в чистоте, так как оно было на
большой дороге и у нас бывало много наших и иностранных делегаций. В 1935 г, только
«Интурист» чествовал нас за двухсотую делегацию. Это помогало держать коммуну в блестящем
виде, но, чтобы держать в чистоте, натирать полы, чистить медные ручки, зеркала, иметь всегда
свежие цветы, нужно было производить огромную работу, и эта работа выполнялась не
отдельными лицами, не уборщиками, а всеми вместе. Все 500 человек с четверти седьмого до без
четверти семь выходили на работу.
Такую работу, чтобы она протекала хорошо, было трудно организовать. Нужно было иметь
известный опыт в работе. Организация достигалась тем, что работа распределялась на полгода
вперед между отрядами. Менять работу часто нельзя. Один отряд получал щетку, ведро, тряпку,
другой получал все, что нужно для чистки и натирки полов, для уборной он получал другие
приспособления, для уборки театрального зала он получил все, что нужно для чистки и натирки
полов и уборки пыли.
И затем при распределении обязанностей принималось во внимание, какой отряд –
хороший или плохой. Например, лучший отряд получал задание привести уборную в порядок, на
это требовалось 12 минут, а худший отряд получал театральный зал, который нужно убирать
очень долго, и чтобы привести в порядок, надо было всем потеть. Обычно самый плохой отряд
получал работу самую чистую, но самую объемистую, причем за плохо произведенную уборку
садился под арест только командир отряда. Мы не интересовались, кто не вытер пыль на батарее.
Получает арест командир, он получал наказание за то, что делалось в отряде.
Во всех случаях жизни отряд являлся тем местом, с которым я как старший в коммуне имел
тесное соприкосновение. Но для меня было трудным делом проверить внимательно психику
отряда. И здесь выступает на первый план личность воспитателя, прикрепленного к этому отряду.
Об этом мы будем говорить потом.
Я мог бы долго говорить о значении первичного коллектива, но не имею времени. Еще хочу
вот что сказать. В школе у нас меньшая возможность звучания такого первичного коллектива. Там
должна быть какая–то другая методика. Но, тем не менее, я убежден в следующем, во–первых,
первичный коллектив не должен оттеснять общий коллектив и заменять его и, во–вторых,
первичный коллектив должен быть основным путем прикосновения к отдельной личности. Это
общая моя теорема, а более детальный метод – для коммуны один, а для школы должен быть
совершенно другой.
Только через такой первичный коллектив официально мы прикасались к
индивидуальности. Такова была инструментовка, и на деле мы всегда имели в виду, прежде всего
отдельного воспитанника.
Как организовал я и мои коллеги работу с отдельными воспитанниками, с отдельной
личностью?
Для того чтобы работать с отдельной личностью, нужно ее знать и ее культивировать. Если
в моем представлении отдельные личности будут насыпаны, как отдельные горошины, без
коллективного масштаба, если я буду подходить к ним без этой коллективной мерки, я с ними не
справлюсь.
У меня было 500 личностей. Тут было такое важное обстоятельство. В первый год я как
начинающий педагог совершил обычную ошибку. Я обращал внимание на личность, выпадающую
из коллектива. У меня был неправильный взгляд, направленный в самые опасные места, и я этими
опасными местами занимался. Естественно, моим особым вниманием пользовался тот, кто украл,
тот, кто хулиганил, кто идет против коллектива, кто хочет убежать, т.е. то, что выбрасывалось из
коллектива, выпадающее. Естественно, что я на этих людей направлял свое особое внимание. Так
я делал как человек, убежденный, что он педагог и умеет работать с отдельной личностью, т.е. я
каждого вызывал, с каждым разговаривал, убеждал и т.д.