303 / 354
301
месяц, что он прав. Правда, мне пришлось уступить ему во многих моих педагогических тезисах.
Прежде всего, он начал с некоторой авантюры. Он отправился в Управление
строительством строительного института и предложил:
– Я вам сделаю мебель для института.
Он никаких оснований не имел для такого предложения. Мы не умели делать мебели, и для
производства мебели у нас не было оборудования, не было станков, не было материала. У нас был
только Соломон Борисович Коган и 150 коммунаров.
К счастью, люди оказались доверчивые и наивные и говорят:
– Пожалуйста, сделайте.
– Давайте напишем заказ.
Написали заказ – столько–то тысяч разных предметов для аудиторий, столько–то столов,
столько–то стульев, шкафов и т. д. Когда я посмотрел этот список на 200 000 рублей, я подумал,
не позвонить ли врачу и не смерить ли температуру у Соломона Борисовича. Я говорю:
– Как это вы взяли?
Он говорит:
– Сделаем.
– А все–таки; с чего мы начнем? Ведь нам нужны деньги, а денег нет.
Он говорит:
– Всегда бывает так, что, когда у человека не бывает денег, он говорит – нет денег. А
потом откуда–то достает, и мы достанем.
– Откуда достанем? Кто же даст?
– А разве нет на свете «дураков», которые дадут?..
И представьте себе, он нашел. В том же институте оказался, простите за выражение,
«дурак», который пошел на его предложение. Соломон Борисович говорит:
– Мы мебель сделаем, а куда ее складывать? У вас только фундамент роют. Хорошо,
мебель у нас скоро будет готова, но куда ее сложить?
Тот отвечает:
– Да, действительно, некуда складывать.
Соломон Борисович говорит:
– Ну, мы можем ее у себя сложить.
– А у вас есть куда сложить?
– Нет, но мы можем построить складское помещение. На это надо 50 000 рублей.
– Получайте 50 000 рублей.
Получили 50 000 рублей, но и я, и коммунары, и Соломон Борисович решили, что мы
складского помещения строить не будем. На эти деньги мы купили станки деревообделочные,
купили материал. Соломон Борисович взял еще аванс и стал производить отнюдь не оборудование
для строительного института, а всякие вещи, которые могли быть проданы на рынке. Он стал
делать обыкновенные стулья для продажи на рынке, причем сначала делал стулья корявые, никуда
не годные, но Соломон Борисович говорил, что, пока коммунар стул делать не умеет, он будет
делать проножку. И он ввел разделение труда. Я очень сомневался.
Он ввел такое разделение – один строгал, другой пилил, третий чистил, четвертый
шлифовал, пятый брал на контроль и т. д. Но никакого учебного процесса не получалось, и мои
коммунары обратили внимание и говорят: мы тут ничему не научимся. На общем собрании
говорили, что нужное дело, что для коммуны нужно поработать, но нужно, чтобы и польза была, и
учение было, а на этих планках и проножках научиться нельзя.
Соломон Борисович оказался действительно знающим в своей области. Он разбил
производство стула на десятки операций, и каждый коммунар выполнял одну–единственную
операцию. Но благодаря этому мы стали выпускать стульев видимо–невидимо.