Table of Contents Table of Contents
Previous Page  240 / 366 Next Page
Information
Show Menu
Previous Page 240 / 366 Next Page
Page Background

238

женился. А сам некрасивый. Какая же гарантия, что такая женщина не будет тебе изменять? А он

нарвался на легкомысленную особу. Он человек больших чувств - запил. И теперь пьет. Я уже его

взял в руки, я его отправил в

18

… Все силы он направил на это, но не мог.

И некоторые из Горьковской колонии, хорошие ребята, только потому, что я не справился с

этим проклятым грехом, не научил, как его привести в культурный вид, пьют. Мы все кричали: не

пей, не пей, будь как голубь.

Точно так же и с курением. Я не пошел на путь максимализма, я покупал табак и папиросы, и

они курили в моем присутствии, у меня прикуривали. И именно это позволяло мне вести борьбу с

курением другими средствами, средствами убеждения, врачебным вмешательством и, наконец, стар-

шие курят на договоре: вы курите, а младшим курить не даете. И уже при этом условии - младшим не

покурить.

Конечно, я мог вызвать врача, своего [бывшего] воспитанника, и сказать ему: вызови к себе,

посмотри и попугай. И тогда врач вызывал мальчика и говорил: что у тебя с легкими делается, ты год

проживешь. «А что такое?» - «Да там же один никотин». Я ему не запрещал курить, а доктор его пу-

гал. И процент курящих у меня был невелик, он не превышал 15-20. И очень многие взрослые маль-

чики - комсомольцы бросили курить именно потому, что я из него не делал максималистской про-

блемы

19

.

Что это все доказывает? Прозаичность нашего этического подхода, близость к жизни, то, что

по нашим силам, то и есть наша этика, то, что вы способны сделать. Мы требовать должны, но ис-

ключительно посильные требования. Я в особенности считаю, что в нашей коммунистической этике

всякое превышение уровня требований может только калечить.

Я помню спор между двумя студентами, моими воспитанниками. Один из них 19 лет. Вдруг

на него нашла такая мизантропия: «А для чего жить, а какая цель?» У вас это тоже, наверное, бывает.

Встает вопрос: а для чего жить? А какая цель жизни?

И потом такая сентенция: везде материя, материя и материя. Живем, а потом умрем и сгнием.

Я с ним возился, возился - не за что взять. А тут приехал товарищ и замечательно сказал:

«Материя, говоришь?» - «Да» - «И музыка Чайковского тоже материя?» - «Да» -

«Ну, что ж, с такой материей и жить можно. Материя хорошая. Никакой другой материи не хочу и

духа другого не хочу». И убедил человека

20

.

И от всей этики ничего не останется, если говорить высокими выражениями о добре, истине и

т.д. Наша этика должна быть этикой прозаической, деловой, сегодняшнего, завтрашнего нашего

обыкновенного поведения. Вот почему и разделы, которые у нас проходят между добром и злом,

между правильным и неправильным, выражаясь по старому, проходят не по тем линиям, как в хри-

стианстве.

Какое дело христианской этике до вопросов труда? Никакого. А у нас труд - это этическая ка-

тегория. Все обязаны трудиться, а раз обязаны все, значит, это норма морали.

Но возьмем более сомнительные нормы, например, такие нормы, которые не могут значиться

в христианстве, например, точность. Мы считаем часто, что у людей должны быть недостатки и

сплошь и рядом считаем, что если человек привык опаздывать, то это небольшой недостаток. Я в

коммуне известным образом преследовал любовь, так как не хотел, чтобы были ранние браки, считал,

что это большое зло, поэтому обрабатывал любовные сюжеты вескими педагогическими и непедаго-

гическими способами, то есть говорил: «Брось свою любовь». Так что это было объектом моего пре-

следования.

И все-таки был случай, когда, одна коммунарка назначила коммунару свидание

где-то в парке. А я нарвался на эту историю. Сидит она на скамье, я подсел и го-