25 / 110
23
муками добытым!» [18]. Так Шмелев мужественно вводит мотив крестных
страданий как единственного пути к будущему воскресению.
Полагаем, шмелевское понимание жизни соотносимо со взглядами
Бердяева, противопоставившего «углубленный, религиозный взгляд на
жизнь», который философ называл «историческим», «частному». Бердяев
писал: «Тот взгляд на жизнь, который я называю историческим… и
который, в сущности, религиозный, – ценности ставит выше блага, он
принимает жертвы и страдания во имя высшей жизни, во имя мировых
целей, во имя человеческого восхождения... Яркие творческие
индивидуальности всегда обращаются к мировому, к “историческому”, а
не к частному» [19].
В рассказе Шмелева такой яркой индивидуальностью является
капитан Шеметов, и именно ему в сюжете произведения уготована роль
духовного наставника молодого подпоручика Сушкина. По мысли
Шеметова, человечеству еще «подрасти надо», чтобы постичь, «только ли
внешними оболочками мы живем, что доступно глазу и цифре? Нет ли
еще и сокровенного смысла какого, Лика вещей и действий?» [18, c.20].
Нужна огромная духовная работа, учит Шеметов, желание быть
бескорыстно открытым миру и принимающим на себя его боль, чтобы
человек мог приблизиться к разгадке мучительной тайны о смысле жизни.
В шмелевском обозначении-символе истинной сути вещей – Лик
скрытый – глубокое понимание сложности этого процесса. В шеметовском
обращении к евангельским Истинам Сушкина пронзила идея подвига
в сочетании с жертвенной любовью. Психологически точно изображена
трансформация взглядов молодого офицера, расстающегося со своим
эгоцентризмом, готового принять на себя страдание, «принять на себя
ответственность за все бывшее, кто бы его ни сделал» [18, c.48]. По мере
развития действия все напряженней звучит в нем мотив действенного
жизнетворчества по законам евангельской морали. Молодой герой
рассказа в итоге понимает: «...бывают в мировой истории этапы, когда
страшно много напутано, когда заносится грязью человеческая дорога...
Тогда наступает видимый час Весов, час великого очищения... Чтобы
жизнь могла идти к чудеснейшим вехам! К своему прекрасному
Лику...» [18, c.48]. Так поэтически возвышенно зазвучал у Шмелева в
трагические для России годы его любимый, кровный мотив веры в
светлую Божественную предназначенность человеческого бытия на земле.