Background Image
Table of Contents Table of Contents
Previous Page  49 / 110 Next Page
Information
Show Menu
Previous Page 49 / 110 Next Page
Page Background

47

Повесть Шмелева овеяна особой «настроенческой аурой»: это

настроение все заливающей особой радости. «Радость» – это лейтмотивное

психологическое состояние маленького героя Шмелева, заявленное с

самого начала: «До того я счастлив, что слезы набегают в глазах. Заря, – и

сейчас пойдем! И отдается во мне чудесное, такое радостное и светлое, с

чем я заснул вчера, певчие и во сне со мною, светавшее теперь за

окнами...» [1, с.66]. «Радостным богомольем пахнет» – скажет мальчик на

святой дороге. Так обозначен важнейший концептуально обусловленный и

одновременно сюжетообразующий лейтмотив произведения. «Святой»

называют герои дорогу в Лавру, Троицкую дорогу. У Шмелева древний

архетипический мотив дороги как места встреч и опасностей, как пути,

который проходит человек в поисках счастья, трансформируется в

опоэтизированный образ дороги как части иного, не бытового, сакрального

пространства. «А по дороге еще лучше будет, – говорит Горкин в

богомольном садике на заставе. – А уже в Лавре... и говорить нечего. Из

Москвы – как из ада вырвались» [1, с.76]. На «святой дороге» люди

причащаются свету добра и милосердия Преподобного, здесь вся природа

воспринимается богомольцами в чудесном свете. Так, «все говорят на

речку: – А и вправду... с солнышка крестики играют словно!» [1, с.85]. И

мальчику речка кажется святой, «и кругом все святое» [1, с.85].

Мотив «святой дороги» переплетается у Шмелева с мотивом «путей

небесных», своеобразно подготавливающих главную идею последнего

произведения писателя, ставшего его духовным завещанием. Этот мотив

тонко интонирован в тексте повести. Вначале возникает образ

притягательного в своей красоте полуденного неба. Мальчик замечает:

«Такое оно чистое, голубое, глубокое. Ярко слепит лучезарным

светом» [1, с.84]. Затем этот образ накладывается на впечатление Вани от

картинки, висящей на стене комнаты в монастырской гостинице: «Вижу

еще, в елках, высокую и узкую келейку с куполком, срубленную из

бревнышек, окошечко над крышей, и в нем Преподобный Сергий в

золотом венчике. Руки его сложены в ладошки, и полоса золотого света,

похожая на новенькую доску, протягивается к нему от маленького Бога в

небе, и в ней множество белых птиц. Я смотрю и смотрю на эту небесную

дорогу, в глазах мерцает...» [1, с.136]. И далее «светлая небесная

дорога» [1, с.137] уже органически воспринимается мальчиком как

духоподъемная стезя русской святости. Так, о Горкине он думает: «Лицо у

него светлое-светлое, как у отца квасника, и глаза в лучиках – такие у