46 / 110
44
молитвы, – только не слышно их. Чудится мне, что на всем остался
благостный взор Царицы» [12, c.239].
В древнерусской литературе «окружающий мир (т.е. мироздание в
целом, а не только святые места) воспринимался людьми православными и
книжными, как Божественное творение. Поэтому в отношении к природе
выражалось отношение к Богу: через ее величие ощущалось величие
Творца» [11, с.24]. В прозе И.С. Шмелева одним из самых ярких примеров
такого мирочувствования является глава «Благословенное утро» в романе
«Пути небесные». Это было утро первого пробуждения в «Уютове» Дарьи
Ивановны, когда она познала «духовную жажду жизни» [13]. Этой главе
предшествовало лейтмотивное ведение темы тишины как глубокой
душевной и духовной потребности героев. «Сколько мечтала так вот
пожить, в тишине, уютно… – сказала Даринька, – как вот молятся в
церкви… – “благоденственное и мирное житие…” <…> Ведь жизнь… это
когда душа покойна, в Господе. Христос всегда говорил – “мир вам…” и в
церкви о мире молятся… – “мира мирови Твоему даруй…”» [13, c.279].
И вот, в тишине «Уютовского» утра, «жмурясь, стояла она в окне,
дышала светом, слыша его касанье, чувствовала, что он живой. “Твой,
Господи, свет…творение Твое!..” – вспоминалось молитвенно, из псалма,
– “слава Тебе, показавшему нам свет”» [13, c.290].
А далее – замечательные строки о чувствах, посетивших Дариньку в
росистом овсяном поле, давшем ей восторг детской радости: «Она присела,
притянула к себе и целовала, шепча: “ми-лые, чистые…овески…” –
надумывая слова, как дети. Не было никого, не стыдно, – она да овсы, да
благовест… И надо всем Господь.
Чувствуя, как сердце исполнено нежности ко всему, будто постигнув
что-то, она стала благословлять сверкающее поле. Это чувство слиянности
со всем, ведомое пустынножителям, – знала Даринька из житий, – в это
утро явно открылось ей» [13, c 290-291].
Великим достоинством древнерусской литературы Д.С. Лихачев
считал присутствие в ней чувства «значительности происходящего,
значительности всего временного, значительности истории человеческого
бытия», которое «не покидало древнерусского человека ни в жизни, ни в
искусстве, ни в литературе… Человек, живя в мире, помнил о мире,
помнил о мире в целом как огромном единстве и ощущал свое место в
этом мире <…> большой мир и малый, вселенная и человек! Все
взаимосвязано, все значительно, все напоминает человеку о смысле его