199 / 370
197
го есть отряды и командиры, имеются они и в других колониях, разбросанных по Украине.
Разумеется, очень мало общего можно найти между отрядами горьковцев эпохи 1927–
1928 годов или отрядами коммунаров-дзержинцев и первыми отрядами Задорова и Буруна.
Но нечто основное было уже и зимой двадцать третьего года. Принципиальное значение си-
стемы наших отрядов стало заметно гораздо позднее, когда наши отряды потрясали педаго-
гический мир широким маршем наступления и когда они сделались мишенью для остроумия
некоторой части педагогических писак. Тогда всю нашу работу иначе не называли, как ко-
мандирской педагогикой, полагая, что в этом сочетании слов заключается роковой приговор.
В 1923 году никто не предполагал, что в нашем лесу создается важный институт, во-
круг которого будет разыгрываться столько страстей.
Дело началось с пустяка.
Полагаясь, как всегда, на нашу изворотливость, нам в этом году не дали дров. По-
прежнему мы пользовались сухостоем в лесу и продуктами лесной расчистки. Летние заго-
товки этого малоценного топлива к ноябрю были сожжены, и нас нагнал снова топливный
кризис. По правде сказать, нам всем страшно надоела эта возня с сухостоем. Рубить его было
не трудно, но для того чтобы собрать сотню пудов этих, с позволения сказать, дров, нужно
было обыскать несколько десятин леса, пробираться между густыми зарослями и с большой
и напрасной тратой сил свозить всю собранную мелочь в колонию. На этой работе очень
рвалось платье, которого и так не было, а зимою топливные операции сопровождались отмо-
роженными ногами и бешеной склокой в конюшне: Антон и слышать не хотел о заготовках
топлива.
– Старцюйте
сами, а коней нечего гонять старцювать. Дрова они будут собирать! Ка-
кие это дрова?
– Братченко, да ведь топить нужно? – задавал убийственный вопрос Калина Ивано-
вич.
Антон отмахивался:
– По мне хоть не топите, в конюшне все равно не топите, нам и так хорошо.
В таком затруднительном положении нам все-таки удалось на общем собрании убе-
дить Шере на время сократить работы по вывозке навоза и мобилизовать самых сильных и
лучше других обутых колонистов на лесные работы. Составилась группа человек в двадцать,
в которую вошел весь наш актив: Бурун, Белухин, Вершнев, Волохов, Осадчий, Чобот и дру-
гие. Они с утра набивали карманы хлебом и в течение целого дня возились в лесу. К вечеру
наша мощеная дрожка была украшена кучами хворосту, и за ними выезжал на «рижнатых»
парных санях Антон, надевая на свою физиономию презрительную маску
21
.
Ребята возвращались голодные и оживленные. Очень часто они сопровождали свой
путь домой своеобразной игрой, в которой присутствовали некоторые элементы их бандит-
ских воспоминаний. Пока Антон и двое ребят нагружали сани хворостом, остальные гоня-
лись друг за другом по лесу; увенчивалось все это борьбой и пленением бандитов. Пойман-
ных «лесовиков» приводил у колонию конвой, вооруженный топорами и пилами. Их, шутя,
вталкивали в мой кабинет, и Осадчий или Корыто, который когда-то служил у Махно и поте-
рял даже палец на руке, шумно требовали от меня:
– Голову сняты або расстриляты! Ходят по лесу с оружием, мабуть, их там
богато.
Начинался допрос. Волохов насупливал брови и приставал к Белухину:
– Кажи, пулеметов сколько?
Белухин заливался смехом и спрашивал:
– Это что ж такое «пулемет»? Его едят?
Старцюйте – нищенствуйте.