95 / 356
93
И поэтому и по другим причинам я сказал Ховраху:
– Убирайся от меня к чертовой матери!.. Г...о!
Ховрах очень был поражен моим обращением и быстро ушел. Я поспешил к спальне
Зайченко.
Ванька лежал на голом матраце, и вокруг матраца сидела вся его компания. Ваня поло-
жил руку под голову, и его бледная худая ручонка на фоне грязной подушки казалась чистой.
– Что случилось? – спросил я.
Компания молча пропустила меня к кровати. Одарюк через силу улыбнулся и сказал еле
слышно:
– Побили.
– Кто побил?
Неожиданно звонко Ваня сказал с подушки:
– Кто-то, понимаете, побил! Вы можете себе представить? Пришли ночью, накрыли оде-
ялом и... здорово побили! В груди болит!
Звонкий голос Вани Зайченко сильно противоречил его похудевшему синеватому личи-
ку.
Я знал, что среди куряжскнх флигелей один называется больничкой. Там среди пустых
грязных комнат была одна, в которой жила старушка-фельдшерица. Я послал
за нею Мали-
кова
28
. В дверях Маликов столкнулся с Шелапутиным:
– Антон Семенович, там на машине приехали, вас ищут!
У большого черного фиата стояли Брегель
29
, товарищ Зоя
30
и Клямер
31
, Брегель величе-
ственно улыбнулась:
– Приняли?
– Принял.
– Как дела?
– Все хорошо.
– Совсем хорошо?
– Жить можно.
Товарищ Зоя недоверчиво на меня посматривала. Клямер оглядывался во все стороны.
Вероятно, он хотел увидеть моих сторублевых воспитателей. Мимо нас спотыкающимся
старческим аллюром спешила к Ване Зайченко фельдшерица. От конюшни доносились него-
дующие речи Волохова:
– Сволочи, людей перепортили и лошадей перепортили! Ни одна пара не работает, поно-
ровили коней, гады, не кони, а проститутки!
Товарищ Зоя покраснела, подпрыгнула и завертела большой нескладной головой:
– Вот это соцвос, я понимаю!
Я расхохотался:
– Это не соцвос. Это просто человек слов не находит.
– Как не находит? – язвительно улыбнулся Клямер. – Кажется, именно находит?
– Ну да, сначала не находил, а потом уже нашел.
Брегель что-то хотела сказать, пристально глянула мне в глаза и ничего не сказала.
………………………………………………………………...……………………………………………
10. У подошвы Олимпа
Май и июнь в Куряже были нестерпимо наполнены работой. Я не хочу сейчас об этой
работе говорить словами восторга.
Если к работе подходить трезво, то необходимо признать, что много есть работ тяжелых,
неприятных, неинтересных, многие работы требуют большого терпения, привычки преодо-
левать болевые угнетающие ощущения в организме; очень многие работы только потому и
возможны, что человек привык страдать и терпеть.
Преодолевать тяжесть труда, его физическую непривлекательность люди