5_Makarenko

196

Эта вера в человека блестяще звучит у Горького, это то, что можно назвать оптимистической

перспективой в подходе к человеку. Вот эта вера звучит в произведении Сейфуллиной гораздо силь-

нее, несравненно сильнее, чем во всех остальных книгах, посвященных правонарушителям.

Основные фигуры в рассказе Сейфуллиной – мальчик, который совершил разные правонаруше-

ния, и вторая фигура – педагог.

Следовательно, отвечая на вопрос, как автор подходит к материалу, как он расценивает педаго-

гическую среду, мы должны сказать, что Сейфуллина стоит на наших позициях, она стоит на позици-

ях глубокой веры и надежды в человека, на позициях оптимистического воспитания, на позициях,

противоположных педологии.

Как же Сейфуллина рисует метод? Вот здесь уже не по своей, конечно, вине Сейфуллина говорит

слабо. Метод она видит в совершенно неуловимых влияниях природы и труда. В то время, когда пи-

салась книга, это звучало достаточно убедительно. Для нас это никак не звучит, потому что труд «во-

обще» не является воспитательным средством. Воспитательным средством является такой труд, ко-

торый организован определенным образом, с определенной целью, который является частью всего

воспитательного процесса.

Что же касается природы, то мы вообще можем сказать, что природа прекрасная вещь, что хоро-

шая погода – лучше плохой, солнечный день – лучше дождливого, но что природа сама по себе есть

какое-то особое, мощное средство, котоpoe облагораживает или отвлекает человека от преступности,

мы сказать не можем…...

Вот этот пантеизм

Сейфуллиной или Мартынова, конечно, не созвучен нашим советским педа-

гогическим воззрениям.

Еще менее созвучна та картина личного творчества, которое приписывается Мартынову-

педагогу. Между тем Сейфуллина хотела нарисовать фигуру педагога-мастера.

Что это за фигура? Первый раз Мартынов появляется на сцене, когда он приходит в отдел

Наробраза, Гришка увидел его впервые...

«А в комнату бритый, долгоносый, с губами тонкими вошел. На голове, острой кверху, кепка

приплюснута была на самые глаза. Ступал твердо. Точно каждым шлагом землю вдавливал. И баш-

маки, чисто лапы звериные, вытоптались. Как вошел, на стул плюхнулся. И стул тоже в пол вдавли-

вался».

Вы видите чрезвычайно неуклюжего, несобранного и какого-то чудаковатого человека. Дальше

это подтверждается:

«Глазки узкие щурил и тонкие губы кривил. Над всем смеялся. Как говорил, руки все тер ладо-

нями одна о другую, ежился, ноги до колен руками разглаживал. Весь трепыхался. Смирно ни мину-

ты не сидел. Каждый сустав у него точно ходу просил».

У мальчика Гришки совершенно справедливое впечатление. «...Обезьяну этакую в зверинце ви-

дим, похожа...»

(Читает.)

Дальше вы его увидите на каждом шагу кривляющегося, который имел в

своем распоряжении единственное средство – вот это желание заинтересовать, рассмешить, удивить,

но удивить только кривлянием, только дерганьем, трепыханьем,– словом, чем-то неестественным.

Ну что ж, может быть, в исключительных случаях такое педагогическое поведение и полезно. В

некоторых случаях, очень редко, можно рекомендовать педагогу и некоторые «фокусы». Например, в

прошлом году мой воспитанник Калабалин, ныне начальник Винницкой трудовой колонии НКВД,

проделал такой фокус.

Группа беспризорных, присланных к нему из Винницы, не захотела оставаться в колонии, потому

что там старые дома, бараки и т.д. Калабалина в то время в колонии не было, и ребята, недолго думая,

двинулись по шоссе к городу. Воспитатели растерялись, не знают, как их вернуть. Ездили за ними на

машине, а они не хотят возвращаться, да и только. Тут как раз в колонию вернулся Калабалин. Он

немедленно сел на коня и поскакал вдогонку. Порав-