202 / 388
200
Этого мало. На другой день они то же самое сделали в столовой: побили посуду, котлеты не ели,
а бросали в потолок, и эти котлеты прилипали к потолку. На другой день они разгромили мастер-
скую, притом сознательно. И один какой-то «кукла» говорит: «Испортит нас коммуна, смотрите,
уже...»
(Читает.) (В зале смех.)
Понимаете, с такими бандитами действительно ничего не сделаешь. А их преступления? Это ка-
кие-то джеки-потрошители, а не просто беспризорники. Миленько, на двух страницах рассказывает-
ся, как девушку, выдавшую одного из героев, они решили убить. Такая миленькая картинка! «Сказал
я об этом ребятам...»
(Читает.)
Мало вам? Можно больше. Оказывается, не убилась насмерть, пришлось помирать еще раз.
«Приехала она после выздоровления в Запорожье...»
(Читает.)
Вот какие страшные бандиты!
И все, что здесь написано об этих людях, показывает главным образом, какие это прекрасные
бандиты, какие замечательные преступники, какие оригинальные характеры! Вот до какого падения
дошли люди! А во 2-м томе мы напишем, каких мы героев из них сделаем.
На самом деле материал не такой. Я имею наибольший стаж работы в Союзе с правонарушите-
лями, через мои руки прошло несколько тысяч, и даю вам честное слово, я ни одного такого убийцы
не видел. Может быть, убийство в драке, бывает убийство среди батрачков, бывало убийство в горяч-
ке, но у Микитенко нарушители такие блатные, таким идиотским блатным языком разговаривают,
какого не встретишь на самом деле. В моей практике среди детей, прошедших через мои руки, не бы-
ло таких убийств.
Мало того, товарищи, как это ни странно, в моей практике не было ни одного сифилитика, а
сколько было рассказов о том, что половина из них сифилитики...
Вот это стремление нарисовать общество правонарушителей мрачными красками является самой
отвратительной и дешевой формой безответного романтизма, не имеющего под собой никакого осно-
вания. Т. Микитенко бросил писать книгу, потому что действительно: что можно сделать из таких
бандитов? А я прилучан хорошо знаю. Бывает, что человек шел по улице и подрался, бывает, что и
финку для фасона носит, удостаивает известного внимания того, что плохо лежит. Но чтобы разорять
свою собственную спальню – этого, я думаю, не бывает. Один, может быть, и захотел бы это сделать,
но масса всегда настолько благоразумна, что ей хочется спать на хороших постелях, а уж тем более
никогда не дойдет до того, чтобы котлеты бросать в потолок. Это уж совершенно невероятный по-
ступок, котлету обязательно слопают.
(В зале смех.)
На этом разрешите сделать перерыв с тем, чтобы потом остановиться на моей книге, которая, к
сожалению, является самой большой из всех, какие написаны о беспризорных.
***
Я вас, вероятно, утомил подачей сухого педагогического материала, но что поделаешь, я должен
остановиться на своем произведении. Не могу из ложной скромности кокетничать перед вами, но
считаю, что в моей книге педагогическая проблема отражена наиболее полно, чем в других книгах.
Это, конечно, понятно, потому что я сам работал в этой области, состарился на педагогическом по-
прище и, совершенно естественно, могу подойти к вопросу педагогически более тщательно, чем дру-
гие авторы. Но у них есть то преимущество, что они раньше писали, и в их книгах тема пролетарско-
го гуманизма зазвучала раньше, чем у меня. Книга Сейфуллиной на меня произвела в свое время
большое впечатление и заставила остановиться на многих вопросах. Точно так же очень талантливо
написанная книга «Республика Шкид» понравилась мне своим бодрым тоном, а в работе с беспри-
зорными очень трудно сохранить бодрость тона, без поддержки же таких книг, может быть, даже не-
возможно.
Что вам сказать о моей книге «Педагогическая поэма»? Если вы ее читали,