199 / 388
197
нявшись с беспризорными, спрыгивая с коня, он поскользнулся, упал и разыграл такую сцену:
«Ой, я поломався, мабуть я не встану, несіть мені в колонію».
Беспризорные видят, большой человек в беспомощном состоянии. Ребята небольшие, взвалили
его на плечи и несут в колонию, с километр. Понесут, понесут – поменяются, кто несет, кто коня ве-
дет – всем нашлась работа. Из простого сочувствия принесли в колонию, а сами в таком восторге, что
спасли человека. Опустили на землю, а он встал на ноги и говорит:
«Вот спасибо, хлопцы, не хотелось идти пешком далеко».
Этим «фокусом» он расположил всех к себе, они сразу в него влюбились.
Такие отдельные фокусы разыгрывать можно, мы их в редчайших случаях рекомендуем. Это по-
лезное дело. Мне самому приходилось сплошь и рядом разыгрывать такие «фокусы»; но одно дело
разыграть специально, и притом необходимо талантливо задумать и разыграть, а другое– постоянно
кривляться. Такой педагог может занять ребят на час, на два, на день, а потом они не будут верить
ему, перестанут любить его. Такому педагогу верить нельзя, а так как ни в чем другом творчество
Мартынова не проявляется, а только в кривлянии, то, пожалуй, мы должны признать, что Сейфулли-
на изобразила это творчество неправильно, не так, как нам нужно. Во всяком случае, нашим педаго-
гам рекомендовать именно такой способ поведения ни в коем случае нельзя.
Есть целая школа воспитанных мною педагогов, я им рекомендовал держать себя всегда с досто-
инством, искренне, весело, бодро, серьезно, но с большим торможением мускулов лица, с таким тор-
можением, которое должно быть у каждого воспитателя.
Мы не можем обвинять Сейфуллину в том, что она исчерпала этим мастерство Мартынова, да,
собственно говоря, в таком коротком рассказе она и не могла подать это творчество как следует. Но
она говорит, что Гришка полюбил Мартынова.
О методе мы говорили. Нечего и говорить – этот рассказ Сейфуллиной, при его весьма симпатич-
ной установке, пахнет несколько педологическим анархизмом. Это особенно проявляется под конец,
когда говорится о том, что родители не нужны, родители – это барахло, природа – мать и т.д. Весь этот
педологический анархизм ни к чему не нужен и никакого метода не показывает.
Несмотря на то, что рассказ Сейфуллиной удовлетворить нас не может, в свое время он сыграл
огромную роль, произвел огромное впечатление. Но, к сожалению, она сильно повлияла на очень
многих читателей, но меньше всего повлияла на работников Наробраза.
Следующая книга, которая составила эпоху художественной литературы о правонарушителях, –
это «Республика Шкид»
6
.
Тогда книга представлялась откровением. Когда я ее читал, то думал: «Вот здорово работают люди,
куда мне до этой работы». А когда читаешь ее, и в особенности, когда готовишься перед таким серьез-
ным собранием докладывать, то удивляешься, как можно было 10 лет назад считать книгу педагогиче-
ски ценной. Она имеет огромную ценность как художественная литература, и то, что в ней изображено,
конечно, верно, но как педагогический труд эта книга неудачна, причем даже причины самой неудачи
можно вскрыть по книге.
Что в этой книге изображается? Школа им. Достоевского в Ленинграде для правонарушителей.
Это только школа, причем двери в этом доме всегда на замке. В доме есть заведующий Виктор Нико-
лаевич Сорокин, Викниксор, как его зовут, и человек 100–120 нарушителей, которые ничего не дела-
ют, кроме своих занятий в школе. Они учатся, и это основной метод школы.
Что же можно ожидать от этой книги?
Давайте разберем книгу со стороны материала и со стороны результатов.
У Сейфуллиной никаких результатов нет, неизвестно, чем кончилась затея Мартынова, известно
только, что Гриша полюбил Мартынова и стал хорошим человеком.
А тут что за материал? Правонарушители. Какие же это правонарушители?