5_Makarenko

Шахрай – мошенник, жулик, плут (укр. яз.).

Поручение трудной, интересной и ответственной, общественно значи-

мой производственной задачи – это в педагогике А.С. Макаренко исходный

пункт преобразования коллектива, развития воспитательного процесса. Так

он действовал при оздоровлении Таганчанской колонии (Школа жизни, труда,

воспитания… Часть 4, с. 181–182), затем в Броварской колонии (см. далее), а

ранее – в коммуне им. Ф.Э. Дзержинского.

Говорится о начальном этапе работы с несовершеннолетними правона-

рушителями (от недели до полугода), что вносит существенный корректив в

понимание коренного макаренковского принципа обращения с «трудными»

как с «нормальными детьми».

Это высказанное лишь однажды положение А.С. Макаренко имеет в его

педагогике принципиальное значение. В отчете о работе колонии им. М.

Горького в 1923 г. говорится: «Наказания почти забыты в колонии, даже вы-

говоры и замечания стали радостью» (там же, Часть 1, с .100).

Разговор о воспитании.

Выступление в Московском областном педагогическом институте,

27 октября 1936 г.

У нас нет еще полноценной методики воспитания, и мы должны ее создать. Критики, разбирав-

шие «Педагогическую поэму», больше всего меня ругали за недооценку теории педагогики. Но когда

я писал свою книгу, то меня занимала не педагогика школы, не классная жизнь, а проблема воспита-

ния и перевоспитания правонарушителей.

Мой опыт воспитательской работы привел меня к тому выводу, что нам нужно создать теорию

воспитания. Я получил высшее педагогическое образование

, перечитал все, что есть в литературе по

вопросам воспитания, и все это меня нисколько не удовлетворило. Я не получил метода работы.

Я полагаю, что в интересах дела нужно разделить школьную педагогику классной работы от пе-

дагогики воспитания. И у вас в институте создать специальную кафедру воспитания, которой у вас до

сих пор нет. Разделить эти две педагогики и определить их главные методы

В начале моей «Педагогической поэмы» я показал свою полную техническую беспомощность. В

20-м г., когда я приступал к воспитанию правонарушителей, я не имел ни инструмента, ни метода. Я

оказался в лесу с пятилинейной [керосиновой] лампочкой и стаей бандитов. Я оказался педагогиче-

ски беспомощен, и тогда, при тех условиях, я назвал педагогику шарлатанством... Тогда я сделал

большую ошибку, что ударил своего воспитанника Задорова. В этом я почувствовал крушение моей

личности. Я тяжело переживал эти минуты и как человек, и как педагог.

Всегда я считал подобные факты большим педагогическим преступлением, и за это сам отдаю

своих подчиненных под суд, добиваюсь за эти преступления 3 лет тюрьмы. Года через два после

столкновения с Задоровым я понял и открыто сказал, что нужна педагогическая наука, но не отгоро-

женная от жизни, а связанная с ней и помогающая воспитателю в практической работе. Я уве-