185 / 354
183
– Говори, Котляров, ближе к делу!
Котляров вспорхнул на трибуну и занял, казалось, большую ее часть. Он расставил ноги в
широких сапогах, заложил руки в карманы пухлого своего пиджака, локти развел по трибуне.
Повернулся в одну сторону – ткнул локтем Муху, повернулся в другую ткнул Богомола. Муха
дружески огрызнулся. Богомол глянул на локоть с негодованием. Кроме локтей во все стороны,
тоже всем угрожая, ходил приклад его винтовки. А сверх того развернулись на трибуне и плечи
старого Котлярова. Говорил он медленно, подбирая слова, веселым основательным басом.
– О наших делах говорить нужно коротко: завода мы закрывать не будем. Что касается
нашего, как бы это сказать, хозяина Пономарева, про него разговор тоже короткий. Как это бабы
говорят: с глаз долой, из сердца вон. Нам гражданин Пономарев без надобности: идите себе
домой, и отдыхайте после трудов – полная вам свобода. А заводом пускай управляет заводской
комитет. Там есть люди получше Пономарева. Нечего тут на лесопильные заводы сворачивать.
Плоты стоят на реке, скоро замерзать будут, угля там не нужно, опилками топят. Вот теперь и
интересно, как это Совет рабочих депутатов позволил такое дело: остановиться лесопилкам. А
другое дело: нам туда послать нужно, посмотреть, и пускай Муха сделает. Меня пошлите, и
Теплова пошлите, и Криворотченко, и кого хотите – всякий сделает. А для нашего завода угля
достать тоже можно, хоть и на железной дороге выпросить, нам много не нужно, Тут не в этом
дело, а в другом.
Пускай вот Богомол, председатель Совета, объяснит, почему он сюда приехал завод
закрывать. Это его такое дело? Почему? Прямо скажу: потому, что ему до рабочего человека
никакого дела нет. Наговорил ему Пономарев, а он и доволен: материалов нет. А почему? Ясно
почему – эсер! И вашим, и нашим. Председатель рабочих депутатов! Рабочих! А когда твоя
партия Ленина преследует, так это какая партия? Привез сюда этого доктора. Какое ему тут дело?
Говорят, от городской управы. Зачем ты его с собой возишь? Что, мы его не знаем? Земский
доктор, а кто видел его в больнице? А на чем он богатство нажил, на каких больных? А может, он
тоже эсер? Угадал?
Богомол ничего не ответил. Стоял, улыбался, глядя в сторону.
– Видите, угадал. Чего они сюда ездят? Провокацию наводить. Городская управа! Какое ей
дело до Костромы. Что у нас – электричество есть, или мостовые, или эти... тротуары? А может,
театр есть? Сейчас клуб открывают, кто – может, городская управа? Муха открывает да наши
дети. А он сюда приехал. Остробородько, бесстыдник. А его дочка молодая, видно, человек чести
не потерял, бросила его, богатого отца, у нас живет на Костроме у стариков Афанасьевых. А мы
что ж? Он дочке родной не нужен, а нам нужен? Гнать их отсюда в шею, вот мое предложение.
Котляров в последний раз взмахнул кулаком и снял с плеча винтовку. Богомол быстро
отскочил в сторону. Котляров перевесил винтовку на другое плечо и, перегнувшись, показал всем
веселые крепкие еще зубы. Все расхохотались и захлопали. Котляров присел на краю трибуны: –
Берегись, на голову прыгну!
Перед ним мгновенно расступились, и он большим пухлым мешком слетел на землю и
начал пробираться к отряду.
– Хорошо я сказанул? – обратился он к Алеше.
– Говорил ты, как надо, а винтовку зачем снимал?
– А чтоб видели. Пускай знают, с кем говорят.
На трибуне парламентски беспристрастный Муха, подергивая бородку, объявил:
– Теперь скажет гласный городской думы гражданин Остробородько.
– Не надо, – закричали, – черта нам время тратить!
– Перекинь его через забор!
Но закричали и другие:
– Да чего вы?! Пускай скажет!
– На что он тебе нужен?