307 / 370
305
необходимого условия нужна подобная дисциплина, а я не так давно понял, что настоящая
дисциплина не может быть условием работы, она может быть только результатом всей рабо-
ты и всех методов.
Дисциплина не есть метод и не может быть методом. Как только дисциплину
начинают рассматривать как метод, она обязательно обращается в проклятие. Она может
быть только последним итогом всей работы.
Дисциплина — это лицо коллектива, его голос, его красота, его подвижность, его
мимика, его убежденность. Все, что есть в коллективе, в конечном счете, принимает форму
дисциплины.
Дисциплина — это глубоко политическое явление, это то, что можно назвать
самочувствием гражданина Советского Союза. Я сейчас это очень хорошо понимаю.
Уверяю вас, что в течение всех 16 лет я никак не мог понять, где поймать этот
хвостик, где найти эту формулу, чтобы все разобрать и понять.
Поэтому нельзя говорить о дисциплине как средстве воспитания. Я могу говорить о
дисциплине как о результате воспитания. Этот результат воспитания проявляется не только в
том, чтобы кто-то что-то предписал, и кто-то что-то выслушал. Этот результат проявляется
даже тогда, когда человек, оставаясь наедине, должен знать, как поступить.
Мои коммунары говорили: мы будем судить о твоей дисциплине не по тому, как ты
поступил на виду у других, и не по тому, как ты исполнил приказание или выполнил работу,
а по тому, как ты поступил, не зная, что другим известно, как ты поступил.
Например, ты проходишь по паркетному полу и видишь, что на полу грязная
бумажка. Никто тебя не видит, и ты никого не видишь, и тут важно: поднимешь ты эту
бумажку или нет! Если ты поднимешь и выбросишь эту бумажку, и никто этого не увидит,
— значит, у тебя есть дисциплина.
Последняя форма дисциплины особенно проявлялась в фигуре дежурного бригадира
или дежурного командира.
Это один из бригадиров, мальчиков или девочек, обычно даже не самый старший, так
как самые старшие комсомольцы, наиболее заслуженные члены бюро, несли уже более
ответственную работу: то редактора газеты, то начальника цеха, то начальника
конструкторского бюро (это были ученики 10-х классов), то комсорга или секретаря
комсомольского коллектива бригады или командир отряда — это был мальчик 15 – 16 – 17
лет или девушка.
Они обычно не имели права наказывать, не имели других особых прав в коммуне, но
дежурный бригадир в течение дня ведет коммуну.
Воспитателей у нас в коммуне уже не было. Я всех их снял еще в 1930 г. Они просто
перешли в школу как учителя, а от воспитателей мы отказались. Семь лет коллектив жил без
единого воспитателя
14
.
Такой дежурный бригадир с 6 часов утра до 12 часов ночи или с ночи до утра должен
был отвечать за все, что происходит в коммуне, за точность и порядок в расписании, порядок
в уборке, должен был отчитаться за прием гостей, за хороший обед, если был поход — то за
поход, если была какая-нибудь дополнительная работа — за работу. Ночью он имел право
спать.
Ему одному общее собрание дало право приказа. Постепенно это право развилось в
очень сложную традицию, которой все очень гордились и которой неуклонно следовали.
Такой пятнадцатилетний мальчик мог потом, не оглядываясь, сказать самому
старшему комсомольцу, самому заслуженному члену коммуны: возьми тряпку и вытри эту
лужу здесь на полу.
Он не имел права, обычно, повторять приказания, но кто бы ни услышал его
приказание, должен был сказать: «Есть, товарищ бригадир».