76 / 370
74
неплохой, настолько неплохой, что у меня он становился хорошим на другой день после
прибытия. А вот он страдает и семья — их жизнь испорчена.
Таким образом, я поневоле должен был задуматься над вопросом о семейной
педагогике.
Последние два года мне пришлось исключительно уже работать по вопросам
воспитания в семье и заняться исследованием путей помощи семье в ее воспитательной
работе. И вот у меня накопилось очень много впечатлений, наблюдений, опыта, мыслей, и я
с большой, правда, робостью, прямо скажу, приступил к этой книге.
Книга задумана в четырех частям. Пока вышла только первая часть.
Почему мне захотелось написать книгу в художественной форме? Казалось бы, чего
проще взять и написать — воспитывайте так, дать определенные советы. В небольшой такой
книжонке очень много можно сказать. А если возьмешься писать художественное
произведение, приходится давать иллюстрации, много времени и бумаги тратить на
описание детских игр, всяких разговоров и т. д. Почему я это сделал?
Умение воспитывать — это все-таки искусство, такое же искусство, как хорошо
играть на скрипке или рояле, хорошо писать картины, быть хорошим фрезеровщиком или то-
карем. Нельзя научить человека быть хорошим художником, музыкантом, фрезеровщиком,
если дать ему только книжку в руки, если он не будет видеть красок, не возьмет инструмент,
не станет за станок. Беда искусства воспитания в том, что научить воспитывать можно
только в практике на примере.
Со мной работали десятки молодых педагогов, которые у меня учились. Я убедился,
что, как бы человек успешно ни «кончил педагогический вуз, как бы он ни был талантлив, а
если не будет учиться на опыте, никогда не будет хорошим педагогом. Я сам учился у более
старых педагогов, и у меня многие учились.
Так и в семье учатся сыновья и дочери у родителей будущей работе воспитания, часто
даже для себя незаметно, так что педагогическое искусство может передаваться с помощью
образца, примера, иллюстрации. Поэтому я пришел к убеждению, что и «Книга для
родителей» должна быть написана в виде таких примеров, в виде художественного
произведения.
Почему я боялся этой темы? Потому что ни в русской, ни в мировой литературе нет
таких книг, так что не у кого поучиться, как такую книгу писать. А взять эту совершенно
новую тему с уверенностью, что вот я с ней справлюсь, у меня такой смелости не было. И
все-таки я написал книгу, думал — от нее хоть маленькая польза будет. Я постоянно
встречаюсь с родителями и получил около полутора тысяч писем, причем в этих письмах
родители очень мало занимаются критикой моей книги, хвалят или ругают ее, а все пишут о
своих детях — плохие у них дети или хорошие. И почему такие. Задают разные вопросы;
собственно, это не переписка советского читателя и писателя, а переписка родителей с
педагогом.
И вот, по всем этим письмам и моим многочисленным встречам с родителями я вижу,
насколько этот вопрос глубок и важен, и чувствую свою обязанность не оставлять его. Плохо
будет дальше написано или хорошо, читатели скажут, может быть, я начну плохо, но лиха
беда — начало, другой сделает потом лучше.
В первом томе я ничему не поучал, я хотел только коснуться вопроса о структуре
семьи. У нас в педагогике этого вопроса просто никто не затрагивал, а по тем
многочисленным примерам, которые я наблюдал, в особенности изучая детей, поступивших
ко мне в коммуну, я вижу, что вопрос о структуре семьи, о составе ее, о характере имеет
кардинальное значение.
Я уже писал в своей книге и сейчас скажу, — через мои руки прошло таких
семейных детей, вероятно, человек 400 — 500, и это редко были дети из
многодетных семей, а в большинстве случаев — единственные дети. Поэтому для
меня уже нет сомнения, что единственный ребенок является более трудным объектом