167 / 366
165
Никаких разговоров на ухо. Вечером на общем собрании кто-нибудь поднимается и говорит:
«Произошло то-то и то-то».
И никто никакой обиды на своего товарища не имел за то, что он поднял тот или иной вопрос
на общем собрании.
Очень часто говорили так: «Такой-то – мой лучший друг, и тем не менее я заявляю протест в
связи с его недостойным поведением».
Никому из товарищей и в голову не приходило обвинять человека, который так прямо и от-
крыто выступал. Но поведение его не пахнет и героизмом, он делает обычное дело – на общем собра-
нии призывает к ответственности своего товарища.
И тогда исчезает отрицательное движение коллектива, когда коллектив становится к педаго-
гам спиной и делает что-то, чего педагоги не видят.
В педагогической литературе не разработан самый важный вопрос: какие формы коллектива
должны действовать? Почему-то ученые-педагоги считают, что форма не имеет значения.
Я с этим не согласен. Форма имеет очень большое значение.
У нас, например, был такой порядок. Если командир скажет мне что-нибудь о своем товарище
в присутствии других товарищей, я могу ему не поверить, другой может сказать, что это неправда,
что дело было не так, я могу вызвать свидетелей, допрашивать, расследовать, и. д.
Но если этот же командир говорит то же самое вечером, во время рапортов, когда все стояли
смирно и когда я тоже стою смирно, когда все друг другу салютуют, я его не проверяю, я ему верю.
Такой был у нас закон: рапорт не проверяется. Ребята говорили, что в рапорте командир со-
врать не может.
Торжественная обстановка. Ты рапортуешь. Соврать может только последний мерзавец, по-
следний негодяй.
И мы отнеслись к этому делу так: лучше рискнем и не проверим рапорт, чем допустим, что у
нас есть такой негодяй. Если он есть, он сам потом проявит себя.
Следующий закон, который почему-то не используется в школе.
У нас каждый коммунар, только пробыв некоторое время в коллективе, становился настоя-
щим членом этого коллектива, получал значок ФД - Феликс Дзержинский, и с тех пор, как он полу-
чал этот значок, ему обязаны были верить на слово, если слово касалось его лично. Если говорил: я
там не был, считалось неприличным проверять. Доверие – это первое право.
Правда, в некоторых случаях доверия не оправдывали, обманывали. Тогда мы поднимали
настоящий скандал. Товарищи требовали исключения из коммуны за нарушение доверия. Это пре-
ступление считалось более важным, более сильным, чем воровство, чем невыход на работу. Твоему
слову верят, поэтому ты соврать не можешь. Это закон.
Это тоже, товарищи, инструментовка. И таких форм инструментовки вы в ваших школах мо-
жете придумать множество.
Но они будут эффективны только тогда, когда все они будут направлены к созданию единого
общественного мнения, единой системы, единой традиции в коллективе. Тогда школьный коллектив
делается исключительно мощным средством
12а
.
Тогда проясняется и вопрос о семье. Я не могу представить себе, чтобы не было такого кол-
лектива, чтобы его нельзя было создать.
Возьмите, например, вопрос об отношениях старших и младших, десятиклассников и перво-
классников. Надо добиться такого положения, чтобы 8–9–10-летний мальчик смотрел на старшего, на
ученика десятого класса, как на свое заветное будущее, чтобы он его любил, чтобы он был в него
влюблен, именно влюблен, чтобы он видел в нем что-то более высокое, чтобы старший был для него
примером.
Тема дружбы младших учеников со старшими – совершенно неизбежная тема, если только вы
хотите организовать единый школьный коллектив.