8_Makarenko

203

шегося ближнего, было все-таки утверждением личной «моей» силы, - пусть даже эта сила только и

проявляется в насилии над собственными страстями.

Эта основная идея обладала чрезвычайно важными особенностями, «счастливо» определив-

шими ее двухтысячелетний успех и живучесть.

Если говорить о классовом лице такой этической системы, то нужно признать ее удивитель-

ную универсальность: этический максимализм, заключающийся в максимуме покорности и непро-

тивления порабощенных – плоть от плоти эксплуататорского общества, ничем лучшим заменен быть

не мог. Такая этика оказалась очень живучей как привычка, как система нравственных традиций, как

закрепленная опытом нравственная логика. И ей обеспечено было длительное существование

вплоть… до пролетарской революции, положившей конец классовому обществу?

Несмотря на свое смирение, подчеркиваемое на каждом шагу, - старая мораль насквозь инди-

видуалистична. «Праведнику» нет никакого дела до коллектива, общества, до ближнего. Если его

ударить в правую щеку, он подставляет левую, беспокоясь в этом случае только о своем совершен-

стве, о своей заслуге. Его абсолютно не интересует тот изувер, который колотит по щекам своих

«ближних». С таким же усердием «праведник» готов разводить клеветников, ибо прямо рекомендует-

ся: если вас преследуют, «ижденут и рекут всяк зол глагол, на вы лжуще»

, - вы не только не должны

огорчаться или жаловаться, или беспокоиться, напротив, вы должны «радоваться и веселиться», так

как ваша личная «премия» - «мзда» от такого несчастья значительно повышается, - «много на небе-

си».

Разумеется, на практике не много находилось охотников совершать подобные подвиги, и дело

совсем не в этом. Существенным здесь является полное безразличие отдельной личности к интересам

общества, решение морального вопроса в пределах узкого индивидуального устремления. Этическая

норма находится, следовательно, в полном и безраздельном владении личности. Эта личность при-

выкла не всегда подставлять щеку, правую или левую, но она крепко утвердилась в своем праве на

личное совершенствование, а отсюда уже пошли многие тенденции индивидуализма.

Они еще живут даже в нашем обществе. Иногда это тенденции личного чванства, одинокой

слепой, гордости своим «совершенством» без всякой мысли об общественной пользе, иногда это

личное кокетство, эстетический припадок нравственного эгоиста, для которого собственная слеза до-

роже общей радости.

Ревнивая, пропитанная личной нравственной жадностью и самолюбованием, этика индивиду-

алиста на каждом шагу отталкивает человека от общественных явлений. «Не судите, да не судимы

будете, ибо каким судом судите, таким и вас будут судить». Это значит – не обращайте внимания на

все то, что вокруг вас происходит, не ввязывайтесь в неприятности, руководствуйтесь правилом:

«моя хата с краю».

Полная непротивления по отношению к другим такая этическая норма не так много требует и

от самого субъекта совершенствования. Все совершенствование заключается в пассивности, поэтому

одним из главных отличий этики сделалось универсальное положение: ничего ни при каком случае

не нужно требовать ни от других, ни от себя. «Грех» – поступок неправильный, противоречащий да-

же прямым нормам этики,– не такое страшное дело, всегда можно покаяться, пережить новый припа-

док унижения, и после этого можно жить спокойно и даже рассчитывать на царствие небесное.

Нельзя подсчитать, невозможно охватить взглядом этот двухтысячелетний нравственный

опыт человечества, основанный на прямом утверждении: тяни как-нибудь свою лямку, думай только

о себе, не связывайся с неприятностями, не требуй ничего ни от других, ни от себя, а нагрешишь, –

всегда успеешь покаяться.

Подобная нравственная система была необходима для того, чтобы классовое

подавление, всеобщая и ничем не сдерживаемая эксплуатация могли существовать

«чистой

совестью»

наибольшими

успехами.