314 / 366
312
Горьковской колонии были горьковцы. Дзержинцы знали, что тов. Дзержинский - это их настоящий
образ, их вдохновитель.
Вот я читал, как в одном педагогическом журнале обсуждался вопрос, как называть учеников:
«ребята», «товарищи» или просто «Ваня», «Коля». А почему не понимают того, что ребенок в школе
обязательно гражданин? Я 10-летнего ребенка называл «товарищем», особенно когда к нему обра-
щался по делу. Я мог, гуляя в парке, назвать его Петей. А когда он провинился, я говорил: товарищ
Федоренко, получите два часа ареста. Это не значит, что при других обстоятельствах вы не можете
назвать его Петей, а в деле этот стиль подчеркивает, что это не игра, что это государственное дело.
Главнейший метод, в котором меня обвиняли всегда, – это «военизация». В одной газете меня
называли жандармом, в другой Аракчеевым и т.д.
16
Все же я 16 лет не отказывался от «военизации».
Только на 16-м томе я нашел у Энгельса место, где было написано, что в школе должна быть прове-
дена правильная военизация. И когда я показал это людям, которые называли меня жандармом, они
просто онемели.
Я противник муштровки. Вот иногда водят детей в раздевалку парами. Это совсем лишнее.
Когда у вас дисциплинированный коллектив, в приказе пишется: одеваться по порядку такому-то
классу за таким-то классом, наблюдение поручается такому-то. И каждый знает, когда ему идти оде-
ваться, а вовсе не надо идти парами. «Военизация»- это свобода.
17
Я в Кисловодске 7 ноября 1938 г. наблюдал, как одна школа строилась на демонстрацию,
причем это не было злым умыслом, просто они не могли построиться. А когда построятся, учителя
стоят как овчарки, стоят и смотрят, чтобы не разбежались. Это не «военизация». Вот что называется
«военизация»: марш, стройся, минута – равняйся, справа по 6. Построились. Спрашивают: «Долго
будем здесь стоять?» - «2 часа». - «Разойдись». Ребята расходятся, покупают конфеты, мороженое.
Но вот трубач дал сигнал, прибежали - строятся.
«Военизация» - это свобода для учителя и учеников, а вовсе не муштровка.
Я не знаю, как у вас собираются общие собрания. Я знаю, как собираются писатели. Никакой
«военизации» нет. Получают повестку, собрание назначено на 6 часов. Это значит, надо сесть и долго
размышлять, когда же начнется общее собрание. Все прекрасно знают: если написано в 6 часов, то
оно начнется в 7. Но если все опаздывают на час, то все придут к 8 часам. Надо на собрание идти к 8
часам. В повестке написано - в 7, собрание начнется в 9 с половиной. «Почему вы пришли в 9 с поло-
виной?» - спрашивают писателя. «Потому что я знал, как все наши опаздывают», – отвечает он.
Время здесь перестает действовать, шесть часов превращаются в пустой звук. И если так бу-
дет продолжаться дальше, то чтобы собрать собрание в 7 часов, надо будет писать, что собрание
назначается в 12 часов дня.
А вот «военизация» позволяет приучить коллектив учителей собираться точно. Я 16 лет каж-
дый день принимал рапорт командиров, а рапорт отдавался обычно в 9 часов. Кончился день - де-
журный командир дает сигнал. И я, начальник учреждения, ни разу не опоздал. Ни одного раза не
позволил себе опоздать. И все 28 командиров всегда вовремя были на месте.
«Военизация» позволяет воспитать движение. А движение - это не такой пустяк. Уметь хо-
дить, уметь стоять, говорить, уметь быть вежливым - это не пустяк. Можно не сомневаться, что такой
коллектив производит сам на себя впечатление коллектива обещающего лучшее.
Вот в коммуне Дзержинского запрещалось держаться за перила. Стало обычаем
не ходить возле перил. Но через 3 года, когда коммуну «накачивали» новенькими, я слышу,
как один командир внушает новеньким: отвечайте так-то, ведите себя так-то, а теперь
запомните: за перила не держитесь, держитесь за своей позвоночный столб! И я видел,
как
люди
уже
пожилые
и
менее
пожилые
пробовали
сходить
по