22 / 128
20
1.1.2. Речь
глазами
египтян.
Такой подзаголовок может показаться
странным. Но именно взаимосвязь речи со зрением, с глазами кажется нам
специфической особенностью египетского способа говорить (и писать).
Это та странность, с которой трудно справиться, но которая
свидетельствует о правильном направлении действия феноменологической
редукции, главным провожатым которой является философское удивление.
Не проявляя «должного»,
с нашей
точки зрения, теоретического
интереса к языковым явлениям
1
, египтяне тем не менее уделяли им
пристальное внимание –
со своей точки зрения
. Говоря о точке зрения, мы
имеем в виду саму специфику египетского присутствия, концептуально
собранные модусы речевого (через миф, магию, ритуал) «закрепления
человека в мире», а не просто «один из возможных аспектов», «вариант
субъективного восприятия речи». Упомянутая точка зрения своеобразна.
Практически все космогонические эпизоды египетских мифов связывают
процесс творения мира с божественной речью
2
, с произнесением имен
(имя по-египетски –
rn
,
рен
). Связывают настолько крепко, что
«возникать» и «получать имя» друг от друга неотделимы. В этой же
неразрывной связи, в изначальном узле действий Бога-творца отмечаются:
свет (освещение), зрение, понимание, локализованное в сердце мышление;
совокупное усилие этой связки и творит мир,
поднимая
его
из Первобытного Океана (
Nw.w
),
освещая
его,
именуя
и тем самым
упорядочивая
. В целом «механизм» египетского миротворения – узрение
(или освещение, выведение на свет) и именование (которым соответствуют
две божественные силы, «живые орудия самого Бога-Творца» = два
атрибута царской власти –
sjA
(
Сиа
) – понимание и
Hw
(
Ху
) –
действенное слово
3
), точнее, повелительное
4
именование, в котором
повеление неотделимо от именования, а именование – от понимания
(узрения). Об этом ясно сказано в «Мемфисском богословском трактате»
5
:
«Возникла в сердце (мысль) в образе Атума, возникла на языке (мысль)
в образе Атума… случилось, что сердце и язык получили
власть
1
См. Петровский Н.С. Представления древних египтян о языковых явлениях // История лингвистических
учений. Т. 1. Древний Мир. Л., 1980. С. 7-17.
2
См. там же.
3
См. Ассман Я
.
Египет. Теология и благочестие ранней цивилизации. М., 1999. С.20.
4
В этой связи примечательно, что египетская иероглифическая письменность в ее истоке – это
манифестация власти, она развивается в контексте политической организации, а не экономики, как это,
видимо, имело место в Месопотамии. При этом в среде «монументального дискурса» египетское
государство воплощает и себя, и «вечный» порядок. См. Ассман Я. Культурная память: Письмо, память
о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности. М., 2004. С.183-184.
5
Sethe K. Dramatische Texte zu altaegyptischen Mysterienspielen. Leipzig, 1928.